Крыло бабочки
Шрифт:
Винкс молчат. Потому что нечего сказать, нечем даже возразить. Блум говорит то, что крутится и у них на уме. Блум права во всем от первого до последнего слова.
– А знаете, почему так? – тем временем продолжает Блум, понимая общее настроение. – Потому что мы связаны. Вы можете и отрицать это, но я знаю, что вы чувствуете. Так было всегда. Мы можем бежать прочь, но мы связаны и никуда не денемся друг от друга. Мы бежим, но мы возвращаемся.
Лейла опускает голову. Так хочется закрыть лицо руками и замотать головой, закричать, заорать, убедить Блум,
– Мы все разные, но в этом вопросе похожи. И мы единственные, кто есть друг у друга, – говоря это, Блум складывает руки в замок и обводит всех долгим и внимательным взглядом. – Вспомните все... И, хотите того или нет, но придется признать, что родители, друзья, любимые, даже враги... Когда нам действительно будет плохо и когда помощи ждать будет неоткуда, мы ринемся друг к другу. Потому что связаны. Это странно, это, возможно, совсем ненормально, но это так.
Лейла даже не удивляется, как Блум так хорошо удается читать мысли. Неужели она так хорошо знает их всех? Неужели... Или просто они действительно одно целое? Винкс – это не просто слово.
– Да, в последнее время мы стали чужими, но... – Блум на секунду прерывается, будто обдумывая, как лучше донести до остальных свою мысль. – Мы все равно тянемся друг к другу. И придет время, когда мы станем по-настоящему едины. Когда раскроем все свои секреты. Да, я знаю, что у каждого из присутствующих здесь есть свои секреты, – фея говорит это так просто, будто не касается личных тайн остальных, – и настанет время, когда вы будете готовы поведать их остальным. Для раскрытия каждой предназначен свой момент. Но я знаю, что рано или поздно мы это сделаем. Потому что мы Винкс.
И Лейла понимает. Понимает, наконец, что за противный скрежет терзает ее душу. Что так сильно скребется внутри. И понимание приносит с собой какое-то болезненное облегчение. Хочется зареветь от души, хотя вроде бы и повода нет. Лейла пересекается взглядом с Флорой и знает, что та чувствует то же самое.
И таким образом потерянная связь может с противным хрустом вставать на место. Они слишком долго пытались бежать друг от друга, не осознавая, что тем самым сильнее сближались. Глупо отрицать то, что их связывает что-то странное и необъяснимое.
Они могут кричать везде, что Винкс и прочее им надоело, но будут защищать друг друга до одури, до последнего вздоха. Тянутся друг к другу, словно магнит. И ведь действительно... Да, в горе Лейла побежит к Нексу, к Музе, к самым близким. Но в самом адовом положении, когда будет казаться, что проще залезть в петлю, она бросится к Винкс, зная, что ее защитят чужие крылья, что ее спину прикроют.
И скрежет внутри затихает. Стена ломается, но куски больно врезаются в душу. Облегчение, но с болью. Хотя, как подозревает Лейла, дальше будет проще.
– Итак, Фарагонда намекнула, что желает видеть нас сегодня вечером, – подождав, пока Винкс придут в себя, продолжает Блум. – Ну так мы...
– Намекнула, однако не высказала прямого
– Мы сматываемся в Магикс по магазинам, – усмехается Стелла. В ее глазах пляшут яркие и задорные искорки, от которых фея флюидов холодеет. Вот черт.
– Стелла! – на фею света неодобрительно смотрят пять пар глаз. Стелла пожимает плечами, мол, я только предложила.
Но в результате безмолвных упреков она все равно побеждает. Винкс уходят из Алфеи в обед. И возвращаются за полночь.
Стелла – моральный садист. И дура. И больная на всю голову. И помешанная на одежде. И все это в одном флаконе. Винкс это знают, злятся и терпят, а Стелле нравится выводить подруг из себя. Она получает от этого странное, какое-то вызывающее приятный трепет удовольствие.
Когда она открылась подругам, когда рассказала о своем притворстве, подозрениях, когда они обсудили Фарагонду и пришли к выводу, что директрисе больше не стоит особо доверять, что если они не смогут вывести ее на чистую воду, то хотя бы попытаются максимально ослабить ее влияние на себя, тогда... Тогда Стелла почувствовала странное желание бунтовать.
Надоело прятаться, притворяться, надоело надевать на себя маску и открываться по ночам. Стелле хочется дерзить, шутить и отрываться по полной. Она позволяет себе то, что даже в годы обучения не проделывала. Не скрываясь, спит на ходу, пока Фарагонда их отчитывает, “забывает” про заклинание уменьшения сумок и “вспоминает” о нем только тогда, когда нагруженные подруги пришлепали к самой Алфее. А сейчас врубает громкую музыку в шесть утра и заставляет сонных, раздраженных и злых соседок подниматься и шлепать за ней, чтобы подобрать им подходящую одежду.
Они все спали два-три часа. У Винкс нервы почти на пределе, Стелла это чувствует и вроде знает, что пора бы уже остановиться, но все равно продолжает издеваться, нацепляет на Винкс самые странные наряды. И даже Кико катается по полу со смеху.
Но зато у них есть время подготовиться. Винкс делятся своими впечатлениями.
– Нет, ну это надо, – Муза недовольно поджимает губы, – она нас отчитала. Как нашкодивших первокурсниц. Нет, ну серьезно. Она охренела.
– Да уж, – поддерживает ее Лейла, – слишком много себе позволяет. Такого не случалось уже целых два года.
– Мы сами в этом виноваты, – пожимает плечами Текна. – Слишком сильно лезем на рожон. Думаю, Фарагонда уже что-то подозревает.
– То есть намекаешь, что Фара нам мстит? – Лейла разминает руки. – Ну нет уж. Не на тех напала. Хватит. Мы должны...
– Поумерить свой пыл, – остужает подругу фея технологий, – мы слишком легко можем выдать себя. А мы не имеем ни достаточных доказательств, ни чего-то еще, чтобы выдвигать настоящие обвинения. Мы знаем, что с Фарагондой что-то нечисто. Но не знаем, что именно. И она прекрасно осведомлена об этом. Из-за вашей безрассудности мы упустим хороший шанс, и наша задумка свернется еще в самом начале.