Крыло бабочки
Шрифт:
– И ты по-прежнему будешь утверждать, что это того стоило? – Антуа вновь отвлекает Аквелу. В своей обычной манере, со своей ухмылкой и изяществом. Садится перед ней на стол, сверкая красивым телом, проводит пальцем по ее холодной щеке, пытается заглянуть в глаза: ну обрати же на меня внимание, обрати.
Флай вся в работе. Столько документов просмотреть, столько бумаг перебрать. А завтра и послезавтра вообще надо быть на Зените, который, кажется, хочет сделать интересное предложение. Показалась в Алфее – и ладно. Но рабочий день только начинается.
–
– А ты, как человеческая женщина, хочешь довести меня истерикой? – на секунду Флай поднимает глаза и внимательно считывает своего секретаря. И вновь ничего не видит. Будто одна темнота.
– Нет, просто хочу вывести тебя, – честно улыбается Антуа. – Моя милая бабочка, ты просто прекрасна в гневе! Чай, кофе? Что тебе принести? Ах да, ты же лишена человеческих слабостей. А может быть, ты хочешь секс? Хороший секс с хорошим... Дракон, Флай, ну не гляди на меня так, – он тут же затыкается, когда Баттерфликс строго смотрит на него. Один взгляд порой бывает красноречивее всяких слов. Прелесть Антуа в том, что он знает, когда заткнуться.
Баттерфликс невольно вздыхает. Она хотела бы узнать, кто он такой. Хотела бы знать, кем он являлся в том будущем, откуда выпал. Но Антуа молчал. Трещал на какие угодно темы, но тщательно избегал той, что касалась его происхождения и семьи. Вроде и похож на человека, но... Не человек. И не Древний.
Он не походил ни на одну из рас Магикса, которые ей были известны. Которые вообще были известны науке.
– Ну признай же, что в Алфее была скукота. Все эти наивные девочки, которые верят, что станут крутыми феями. Да из них только единицы способны чего-то достичь.
– Это верно, – соглашается Баттерфликс. – Не все из них смогут оставить след, значимый для этой вселенной. Алфея всего лишь предназначена для того, чтобы эти существа поняли, для чего им крылья и волшебство вообще. Но их больше, чем кажется тебе.
– Это странно слышать от тебя, Флай. Ты никогда не любила людей, – на секунду Антуа перестает улыбаться.
– Но мне хватает ума признать, что Дракон сделал ставку на них. Ошибка многих Древних как раз в том, что они не смогли смириться с поражением и предпочли возможности новой жизни добровольное уединение. И они медленно меняются, поскольку не принимают то, что каких-то людей... Он возлюбил больше, чем их. Я не страдаю человеколюбием. Однако мне приходится с ними сосуществовать, – складывает руки в замок Баттерфликс. – Порой из этого можно извлечь хорошую выгоду. И...
– Это точно. Кстати. Я думаю, ты ведь это уже знаешь. Об этом в последнее время много говорят. За последние пять лет волшебство стало проявляться значительно раньше во всех этих людях. Феи открывают свой дар в тринадцать-четырнадцать лет, а не в шестнадцать, как то было всегда. На Линфии вон вообще для них сделали специальную программу обучения. В этом их Линфийском Колледже, – Антуа любит перебивать Флай. Знает, что вроде бы не следует, но все равно делает это. Характером пошел в свою мать, хотя и не особо над этим задумывается.
– Об этом я и говорю. Люди эволюционируют. Да, они уже не те, что были раньше. Они развиваются. Хотя, надо сказать, это развитие пошло в последнее десятилетие. С чем это может быть связано...
– Дракон – тот еще экспериментатор, признай это, – ухмыляется Антуа. Он в очередной раз запрыгивает на стол и широко улыбается Флай. – Кстати, ну как тебе Винкс? Твои будущие носители ведь.
– Самоуверенные, наглые, но наивные девицы, думающие, что им все по плечу. Хотя они и прошли через ад Сиреникса, и каждая из них вкусила за последние два года много разочарований и горестей, они все равно не меняются. Но при этом я вижу в них большой потенциал. Когда они могут и, главное, хотят, они становятся отличными представителями людей.
Антуа внимательно слушает, подперев щеку рукой, а потом недовольно фыркает, поджимая губы. Ответ Баттерфликс его не впечатляет.
– И ты серьезно хочешь войти вот в таких... Как ты сказала... Наглых и наивных девиц? Может, подыскать более подходящих фей? – предлагает он.
Флай хочет ответить, даже открывает губы, покрытые темно-малиновой помадой, но внезапно ее глаза расширяются, а зрачки меняют цвет с бледно-зеленого на ярко-алый.
Баттерфликс вскакивает со своего кресла, всеми силами вцепляется в столешницу, но не может прийти в себя: ее начинает трясти. Она широко раскрывает рот и смотрит... Антуа не может поверить. Смотрит сквозь него.
– Флай! – он в один миг вспрыгивает на стол и пытается коснуться трансформации, но та не реагирует. Зато ярко-красная волна мощной магии легко отшвыривает Антуа в дальний угол.
Баттерфликс неконтролируемо меняет облик: то становится огромной бабочкой, то снова превращается в человека. Из нее вырываются невнятные звуки, стоны и хрипы. Антуа рывком поднимается на ноги и, не тратя особо времени, телепортируется к бабочке, но ту окружает ореол малиново-красного свечения, и Антуа видит лишь расширенные от страха глаза.
– Что с тобой такое? Флай! Аквела! Баттерфликс! – от волнения, он пытается говорить на ее языке, надеется достучаться до нее. Зрение, черт возьми, он пытается увидеть, что происходит, но натыкается лишь на яркий огонь.
Ему как будто что-то или кто-то мешает – невероятно мощный, сильный и сумевший застать врасплох даже такое существо, как Баттерфликс. Антуа зовет свою бабочку, посылает в нее волшебные разряды, но магия, что сковала ее, не дает ничему прохода.
Антуа паникует, Антуа не знает, что делать дальше. К кому бежать, кого звать на помощь. Он привык к тому, что у Флай все под контролем, но теперь, похоже, в игру вступили такие силы, о которых ни он, ни она не имели ни малейшего понятия. И это его пугает.
– Баттерфликс! – он делает еще одну попытку. Бабочка не реагирует. Но внезапно свечение пропадает: так же резко, как и появилось. Флай обессиленно падает на стул, пытаясь сфокусировать взгляд. Ее глаза снова становятся привычного, бледно-зеленого цвета.
– Флай, что, ради всего святого, только что произошло? – Антуа пытается проверить, все ли в порядке с его любовницей, но та жестом руки останавливает его. Баттерфликс наконец-то берет себя в руки, к ней возвращается привычное самообладание. Однако она все еще растерянно дышит, а на лице легким оттенком пляшет страх – та эмоция, которую Антуа видит у бабочки впервые.