Крылов
Шрифт:
В больших начинаниях вполне естественны ошибки как теоретического, так и исполнительского плана. Естественно также, что чем их меньше, тем скорее развитие начинания. Противостоять неверным решениям, когда маховик начинания уже раскручен, сможет далеко не каждый специалист. И дело здесь не в личной храбрости, хотя, безусловно, и она нужна, вопрос в умении доказательно подвергнуть критике неверное решение. Особенно же это противостояние подвержено риску, когда оно требуется немедленно. Невыгодность позиции борца очевидна: противники располагали временем, а он лишен этого фактора.
В такие положения неоднократно попадал
Как известно, ледокол адмирала Макарова «Ермак» с более чем в два раза меньшей мощностью одолевал лед толщиной в один метр.
Ничего не знавший о продуманном техническом задании, академик Крылов вдруг услышал на авторитетном совещании вопрос, какой толщины лед будет преодолевать замышляемый ледокол в 24 тысячи л.с.
Что-то при общем молчании прикинув, Крылов ответил, что ледокол указанной мощности преодолеет толщину льда 1,25-1,5 метра.
Вопрошавший, сориентированный на цифры, в три раза большие, понятно, невольно воскликнул, зачем, мол, тогда такой «сверхмощный» ледокол нужен.
— Ну, это уж другой вопрос, но я полагаю, что есть у нас царь-пушка, царь-колокол, будет и царь-ледокол.
После общего смеха за многомиллионный «памятник» не ратовали даже его проектировщики.
Николай Карлович Кен, судостроитель и преподаватель, начиная занятия с первокурсниками, непременно рассказывал случай из собственной практики:
— Изобрели мы в 1940 году один весьма нужный приборчик с действием на воде. Теоретически все было обосновано и, следовательно, получено «добро» на изготовление прибора. Исполнили три опытных образца — не нарадуемся, всем конструкция взяла: компактностью, простотой изготовления и приведением в действие. Испытали в бассейне, повезли в условия, в которых прибору предстояло нести службу, на большую воду, и — осечка. Первая, понятно, была отнесена за счет известной поговорки о блинах, но вторая, а за ней и третья — они обескураживали.
Вернули прибор на доработку, хотя какая уж доработка, когда и мысли нет о причинах осечки. Не действовал прибор так, как было нужно ему действовать Не срабатывал по-задуманному, а теоретически все в нем было вроде верно. Необходимо отметить, что прпб… имел форму шара и никакой другой иметь не мог. Та., вот, когда он на большой воде начинал работать, то пот воздействием волн отклонялся в сторону, противоположную нужной. Все время в противоположную.
Вносили мы в прибор поправки, принципиальные изменения с перестановкой узлов внутри — ничто не помогало. Делать нечего — приходилось расписываться в собственной беспомощности и невозможности использования прибора. А он был нужен флоту, и, повторяю, теоретически все в нем было обдумано, выверено, высчитано, но… Перед самым «фитилем» от начальства кто-то и: нас, разработчиков злополучного прибора, обмолвился: «А Алексей Николаевич не поможет?» — «Чем? — ви;-разил другой. — И он не бог, да и к восьмидесяти».
И все-таки рискнули позвонить. «Приезжайте», — услышали в ответ. Собрались, поехали, а червь сомнения грызет: «Сами в тупик зашли, вон сколько нас, да еще почтенного старца за собой тянем».
Алексей Николаевич сам встретил нас и прямо с порога — к делу:
— Ну-ка, ну-ка, друзья-моряки, показывайте, что там у вас стряслось.
Разложили
— Значит, заваливается не туда, куда нужно, непослушник? Так… — Алексей Николаевич взял карандаг и, нацелился им на общий вид прибора. — Ничего не произойдет, если мы займем некоторое пространство внутри перемычками по всей окружности, создадим нечто вроде внутренних булей?
— Ничего, — как удивленные школьники, подтвердили мы в один голос.
— Преотличненько, друзья-моряки… Ну-с, а образованные перемычками полости заполним… заполним, — размышляя, повторил Алексей Николаевич, — пожалуй, водой. Да — водой… Отличный вы прибор соорудили, трузья-моряки, отличный.
Честное слово, до сих пор краснею за всех нас и радуюсь той простоте, с какой Алексей Николаевич помог разрешить нам большую проблему.
Один эпизод нз жизни Крылова, маленький штришок в великом деянии, которое он совершил.
Во время финской войны потребовался ремонт большого дока. При обследовании его встал вопрос о том, что делать с батопортом. Два ученика академика, уважаемые на флоте профессора Ю.А. Шиманский и П.Ф. Папкович, высказали свои соображения: первый предложил построить новый железобетонный батопорт, второй соглашался, что батопорт должен быть новым, но не железобетонным, а просто железным.
Узнав о действиях и предложениях своих учеников, Крылов не пощадил их нарукавные адмиральские шевроны: «А вы речь главы нашего правительства слышали?.. У нас имеются золотые мастера на все руки, поручите им сегодня это дело, и вам через три дня доложат об исполнении работы… Немедленно чинить старый батопорт!»
«В моей памяти, — вспоминал Шиманский, — особенно запечатлелся следующий, хотя и мелкий, но весьма характерный случай из консультативной деятельности Алексея Николаевича этого периода (30-е годы. — В. Л.). Во время одной из встреч с Алексеем Николаевичем я между прочим сказал, что органы технической безопасности требуют снабжать концы воздушных трубок из цистерн с жидким горючим устройством, предохраняющим проникновение пламени, настаивая при этом на использовании для этой цели запатентованной конструкции, с солидной оплатой ее изобретателю. Спустя несколько дней Алексей Николаевич со словами: «Вот что вам нужно» — кладет на стол какой-то блестящий круглый комочек, который оказался появившейся в то время в продаже обыкновенной металлической губкой для чистки кухонной посуды. Такая губка, будучи вложенной в конец воздушной трубки, задерживает проникновение в нее пламени не хуже, чем сложная запатентованная конструкция».
В 1929 году Крылов опубликовал статью, одно название которой вызывает у человека удивление необычностью для творчества ученого: «О распространении электрического тока по кабелю». Первыми и, конечно, самыми благодарными читателями этой статьи стали… электротехники, запутавшиеся в объяснении основного стержня своей работы, недаром, видно, академик Вологдин, то ли в шутку, то ли всерьез, признавался: «Вето жизнь занимаюсь электричеством, но что оно такое, воздержусь определять».
«Шутили» всерьез гении и до Крылова и Вологдина. Например, Чебышев написал статью «О кройке платья», а Жуковский «Об ударе в водопроводном кране». Нет нужды замечать, что эти «шутки всерьез» ответили на важные принципиальные вопросы науки и практики.