Крылья безумия
Шрифт:
Генерал сидел, не шевелясь, в своем кресле, матовые глаза сузились, неотрывно глядя на Питера.
– У меня такое предчувствие, что вы еще доставите нам хлопот, мистер Стайлс, - сказал он. - Я в некотором долгу перед вами за обходительность, проявленную вами по отношению к Эйприл сегодня вечером. Я сполна отдаю сейчас этот долг, предупреждая вас. Слова - это ваше оружие. Мы же не станем дискутировать с вами, сэр. Если вы заставите нас форсировать события, то обнаружите, что наше оружие - более примитивное по своей концепции и разящее наповал. Спокойной ночи, мистер Стайлс.
"И не надейтесь, что коварный удар нанесут не в спину..." - говорил
Ему начинало казаться, что возможно практически все. Все это замечательно - рассуждать про "экстремистов" и мысленно их высмеивать, но заключенный в Уидмарке потенциал насилия вызывал страх. Высокопоставленные люди, возможно, отмахнутся от генерала как от полоумного, но, прежде чем с этим человеком и его сторонниками будет покончено, они могут собрать бессмысленную жатву крови и человеческих жизней. Они были заряжены, взведены и нацелены на каждого, кто стоял у них на пути. Питеру представлялось, что на нем нарисованы отчетливо видные мишени, спереди и сзади.
Он протянул руку к парадной двери, когда кто-то окликнул его по имени. Он повернулся и увидел женщину, быстро идущую к нему по выложенному каменными плитами полу. Она была довольно высокая, прямая, с раскованной, уверенной походкой. Даже неискушенный мужской глаз мог разглядеть, что бездна усилий, денег и вкуса употреблены на то, чтобы создать эту женщину. Летнее ситцевое платье, обманчиво простенькое, не было снято с вешалки для готовой одежды. Черные туфли-лодочки на высоких каблуках тоже были изготовлены на заказ. Подкрашенные глаза и ярко-красный рот были произведениями искусства. Инстинктивно Питер понял, что это Эмма Поттер Уидмарк, ангел Дома Круглого стола и мать Эйприл Поттер. Занятный вопрос промелькнул в голове у Питера, пока она шла к нему, протянув руку. За холеной внешностью, делавшей Эмму Поттер Уидмарк в высшей степени привлекательной для ее возраста особой, угадывалась очень сильная и энергичная личность. Кто выживет при лобовом столкновении между этой женщиной и властолюбивым мужем?
– Вы поссорились с генералом, мистер Стайлс, - сказала она. - Мне знакомы эти симптомы. - Ее рукопожатие было крепким, но быстрым. Голос хрипловатым. От чрезмерного количества сигарет или неумеренного количества выпивки? - Я - Эмма Поттер. Эмма Поттер Уидмарк.
– Я в этом не сомневался, - сказал Питер. - Да, ваш муж и я расходимся практически во всем. Надеюсь, ваша дочь благополучно добралась домой.
– Я ждала, чтобы поблагодарить вас за это, - сказала она.
– Меня не за что благодарить. Я собирался отвести ее домой, когда появился генерал.
– Думаю, вы имеете право получить объяснение, - сказала Эмма Уидмарк.
– Нет, разве что вы хотите его дать. Ваш муж сказал, что у Эйприл нервное расстройство. Что вчерашнее насилие снова вывело ее из равновесия.
Эмма Уидмарк повернулась к одному из кресел с высокими спинками возле огромного каменного очага. Она села в него, ее голова откинулась назад. Она походила на очень современную королеву на очень современном троне.
– У вас не найдется сигареты, мистер Стайлс? - спросила она.
– Извините, я курю трубку. Наверное, я мог бы найти ее для вас?
– В этом нет необходимости, - сказала она. Очень проницательные серые глаза изучали Питера пристально, вдумчиво. - Конечно, я знаю кто вы такой, мистер
– Я не представляю, каким образом она могла бы фигурировать в этом материале, - сказал Питер.
– Вы ведь будете перемывать косточки всем Уидмаркам, мистер Стайлс, нравится нам это или нет. В этом и заключается репортерская деятельность. Но я хотела бы напомнить вам, что Эйприл - не Уидмарк. Она - моя дочь от первого брака.
– Я это знал.
На какой-то момент тщательно подкрашенные веки накрыли серые глаза, как будто Эмма Уидмарк вдумчиво оглядывалась в прошлое.
– Мой первый муж был очень мягким человеком, - сказала она в следующий момент. - Он совершенно не умел конфликтовать. Он не был отходчивым. Когда его обижали, рана навсегда оставалась открытой. Он умер от таких ран, и некоторые из них, боюсь, нанесла я. Эйприл, к несчастью для нее, похожа на отца. Одно тяжелое разочарование лишило ее способности вести повседневную борьбу за жизнь.
Питер наблюдал за ней, стараясь воздержаться от комментариев.
– Я рассказываю вам об этом по секрету, мистер Стайлс, потому что хочу, чтобы вы разобрались в том, что произошло сегодня вечером. - Ее губы дрогнули в слабой, горькой усмешке. - Когда вас обнимает, страстно целует совершенно незнакомый человек, тут требуется объяснение. Я порой думаю, что в нормальном мире, то есть в таком, где мы действовали бы, повинуясь таким вот порывам, не оскверняя их словами, мы были бы счастливее.
– В вас говорит писательница, но не мать, - не удержался Питер.
– Совершенно верно, мистер Стайлс. Три года назад Эйприл влюбилась в молодого человека, который приехал в Уинфилд на лето. Ей было семнадцать, ему двадцать два - он только-только закончил университет. Тони Редмонд Энтони Редмонд.
Он был чудесным парнем. Он нравился мне. А Эйприл просто была безумно в него влюблена. Боюсь, она почерпнула некоторые свои романтические представления из романов своей матери. Казалось, у Тони вполне серьезные намерения. Он пару лет занимался аспирантской работой, а потом заговорил о женитьбе. Было почти больно наблюдать за счастьем Эйприл.
В конце того лета я уехала дней на десять - с лекционным туром. Под конец первой недели я получила телеграмму от генерала, где говорилось, что Эйприл серьезно больна. Я вылетела домой с западного побережья. - Один уголок красного рта слегка дернулся. - Я застала Эйприл с сильным жаром и в бреду. Мой муж рассказал мне, чем это было вызвано. Тони Редмонд бросил ее исчез, не объяснив ни слова. Только короткая записка, где всего лишь говорилось: "Прощай навеки". Мой муж пытался его разыскать, но Тони как в воду канул. Он так и не вернулся и, очевидно, никогда не вернется. Долгие месяцы Эйприл жила в мире, полностью сотканном из фантазий. Она восприняла историю, которую вы слышали в программе "Звук и свет", как свою собственную. Она жила в другом времени, другом мире, постоянно ища свою утраченную любовь. Война увела этого возлюбленного-революционера у его Эйприл. Это было легче принять, чем необъясненное исчезновение Тони. Когда она ускользала из-под нашего надзора, она подходила к любому, кого заставала в Доме Круглого стола, - как подошла к вам сегодня вечером. Наконец, длительный курс психотерапии снова вернул ее в настоящее. Я не уверена, что это было лучше, потому что теперь она живет с отторжением, которого не в состоянии вынести.