Крылья Феникса; Введение в квантовую мифофизику
Шрифт:
(Евангелие от Филиппа 125-- 127)
При этом жертва Христа не снимает проблему разрыва с Богом и, следовательно, пребывания в злом (потому что богооставленном!) мире для эмпирического человека: завеса разрывается в момент смерти Христа, и преграда может быть преодолена только на миг -- в вечном настоящем, о котором уже говорилось выше. Человек должен выйти из своего собственного мира, в котором он сам себя запер, играя роль демиурга, и воссоединиться с миром Первичной Реальности.
Рассматривая человека как демиурга, естественно задаться вопросом: в какой мере произвольны эти вторичные миры, сотворенные человеком? Первичный,
Бог есть любовь... Богу ничего не нужно. Он дает от полноты. Учение о том, что Бог не был обязан творить мир -- не сухая схоластика; оно очень важно... Он породил ненужные существа, чтобы любить их и совершенствовать. Он творит мир, предчувствуя (или чувствуя? для него нет времени), как роятся мухи у креста, как больно касаться дерева израненной спиной, как перехватывает дыхание, когда обвиснет тело, как нестерпимо болят руки, когда приходится вздохнуть... Вот она, любовь. Вот Он, Бог, Творец всякой любви.
(К. С. Льюис. Любовь)
Утверждение о произвольности Божественного акта творения очень важно и, в действительности, необщепризнанно даже в рамках иудеохристианского мировоззрения. В западной христианской традиции прослеживается две линии, которые восходят в конечном счете к Аристотелю и Платону. Св. Фома Аквинский, синтезировавший в своей системе католическую догматику с учением Аристотеля, утверждал: Только то исключено из всемогущества Бога, что противоречит сущности разума (!), а именно, что нечто одновременно существует и не существует или что бывшее стало небывшим. Тем самым, сущность разума рассматривается как ограничение на Божественное всемогущество -- что необязательно (и даже нельзя!) понимать в примитивном богохульном смысле, так как сам человеческий разум сотворен Богом. В любом случае, Бог не вмещается в тварный мир, и творение есть акт самоограничения Бога (умаления -- по-гречески кенозис). Самим актом творения Бог связывает Себя. Речь идет о пределах этого самоограничения.
Эта мысль подчеркивается в принадлежащих христианской традиции сказках К. С. Льюиса, где действует Аслан -- воплощение Бога в образе льва:
Люси увидела... заголовок: Как сделать невидимое видимым. Она прочитала про себя заклинание, чтобы не сбиться на длинных словах, произнесла его вслух, и сразу поняла, что оно сработало... Она протянула руки и кинулась вперед, ибо в дверях стоял сам Аслан, Царь царей, огромный, теплый, пушистый, как всегда...
– - Ах, Аслан!
– - сказала она.
– - Как это хорошо, что ты пришел!
– - Я был здесь все время, -- сказал он, -- но ты сделала меня видимым.
– - Ну что ты!
– - сказала она.
– - Не смейся надо мной. Разве я могу заколдовать или околдовать тебя?
– - Можешь, -- сказал Аслан.
– - Неужели ты думаешь, что я не подчиняюсь своим собственным законам?
(К. С. Льюис. Покоритель Зари)
Подчиняясь Закону, могучий лев Аслан даже вынужден смиренно принести себя в жертву по воле злой Колдуньи, властвующей в этом мире (Лев, Колдунья и платяной шкаф).
В несколько вульгаризованной форме та же мысль выражена учеником известного мистика и оккультиста Г. Гурджиева:
Мы много говорили об идее чуда, о том, что Абсолютное не может проявить свою волю в нашем мире, что эта воля проявляется только в виде механических законов и не может проявиться в их нарушении. Не помню,
– - Ну, приведи мне пример чего-нибудь, чего не мог бы сделать Господь, -- обратился к нему епископ-экзаменатор.
– - Это нетрудно, ваше преосвященство, -- отвечал семинарист, -- Даже Сам Господь не может простой двойкой побить козырного туза.
...В этой глупой истории больше смысла, чем в тысяче богословских трактатов. Законы игры составляют суть игры, и нарушение их разрушило бы всю игру.
(П. Успенский. В поисках чудесного)
С другой стороны, для многих других средневековых схоластов, а вслед за ними -- и для наиболее глубоко мыслящих философов Нового времени, Бог безусловно выше законов логики и никак не связан с ними. Известный схоласт св. Петр Дамиани (1007-- 1072; к нему восходят слова философия -служанка теологии) писал:
Вот, к утверждению, что Бог не может восстановить деву после падения, будто бы последовательно, прибавляют: разве Бог может сделать так, чтобы бывшее стало небывшим? Как если бы раз [навсегда] было установлено, что если дева порочна, уже более невозможно стать ей чистой. Что, конечно, по отношению к природе истинно и правомерно утверждать; не может быть, чтобы одному и тому же чего-либо случилось и быть, и не быть [одновременно]. Ведь одно другому противоположно, так что если одно, другого быть не может... Однако эта невозможность... никак не касается божественного всемогущества. Ведь тот, кто дал начало природе, легко, если пожелает, устраняет природную необходимость.
(О божественном всемогуществе)
Позднее о соотношении божественного всемогущества и человческого разума много размышлял Декарт (см. книгу Л. Шестова Афины и Иерусалим). Вот как комментирует мысли Декарта современный философ:
Проблема состоит в том, может ли Бог создавать мир таким образом, что его структура, его строение превосходили бы наши возможности понимания... Мы не можем вводить понятие Бога как представление, как элемент нашей структуры философского размышления, если мы в чем-то его ограничиваем и приписываем ему необходимость создавать только такой мир, который мы можем понимать. Мы должны допустить, что он может создать любой мир, в том числе и тот, в котором три угла треугольника не были бы равны двум прямым и где были бы горы и не было бы долин. А в нашем мире, по определению, если есть гора, то есть и долина... Но мы не можем некоему процессу творения или некоей творящей силе предписать ограниченность нашего мышления. По Декарту, если есть богохульство, то высшее богохульство -- пытаться мыслить вместо Бога. Рассуждать: вот это возможно, а это невозможно, или это имеет такую-то цель.
(М. К. Мамардашвили. Картезианские размышления)
Как бы то ни было, мир сотворен и может рассматриваться как свидетельство Божественного могущества (но не всемогущества, так как Бог неизмеримо больше мира; о Божественном всемогуществе мы можем знать только из мистического опыта).
Поистине, в творении небес и земли, в смене ночи и дня, в корабле, который плывет по морю с тем, что полезно людям, в воде, что Аллах низвел с неба и оживил ею землю после ее смерти, и рассеял на ней всяких животных, и в смене ветров, и в облаке подчиненном, между небом и землей, -- знамения людям разумным!