Крылья и оковы материнской любви
Шрифт:
Умозрение не предполагает существования переживаний, потому что умозрение и переживание – в принципе антагонисты. Умозрение воспринимает переживание как разрушающую силу, не поддающуюся контролю. Естественно, в случаях войны между умозрением и переживанием чаще побеждает умозрение, потому что поступки, продиктованные им, подкрепляются внешними плюсами значительно сильнее, чем поступки, продиктованные переживанием. Люди, сильно завязанные на внешнюю жизнь, на процесс самоутверждения и самовыражения, а именно такими будут расти «концептуальные дети», естественно, будут кормиться плюс-подкреплениями внешними. Это будут одинокие люди, которым если повезет, кто-то когда-то каким-то образом эмоциональную сферу прикроет, если нет, то мы получаем то, что получаем: большую степень эмоциональной отчужденности, эмоциональной уплощенности, индивидуализации и холодного рационализма.
Часть 2.
У женщины есть несколько типов, способов реализации в мире, один из них – когда дом и семья важнее всего. Из этой ситуации есть выход без жертвенности и без «бабства»: женщина делает свой выбор и ничем не жертвует, просто душой понимает, что это ей интереснее – заниматься домом и детьми. Ей интереснее, и это дает ей энергию. Но тогда нужно делать из ведения дома и воспитания детей профессию. Нужно учиться, ибо здесь возникает еще одна ложная мысль – что все получится на инстинкте. Вот на инстинкте так и получится, как мы говорили выше. А женщина, выбрав семью как свою профессию, как свой смысл, должна действительно образовываться, разбираться и в психологии детей, и в возрастной психологии, понимать разницу психологии мальчиков и девочек в разном возрасте, разбираться настолько, чтобы увидеть особенности темперамента, характера, интеллекта, психологического статуса своих детей.
Если это не один ребенок, следует видеть эту разницу и учитывать ее, предоставлять ребенку достаточный выбор в интересах и давать ему возможность реализовываться. Только тогда это будет профессия, и мои дети станут произведением моего творчества. Не потому что они будут делать как я, а потому что из них вырастут интересные, достойные, свободные, уверенные в себе люди, которыми можно гордиться не по факту того, что ты биологический источник, а потому что способствовал их становлению и, как настоящий учитель, гордишься своими учениками. Что я сумела, тому поспособствовала, и вырос прекрасный человек. В подобной ситуации, конечно, такой женщине не придется предъявлять счета. Какие счета? Какие счета предъявляет художник своему произведению? Ты виновата, картина, если ты дорого не продалась? Он счастлив, что он сумел это сделать, потому что он этого хотел.
Я вижу в этом выход. Мы живем в стране дилетантов. Все знают, как воспитывать детей, играть в футбол и лечить. А быть матерью надо учиться, так же как надо учиться быть женой или любящей женщиной, как совершенно необходимо учиться жить. Существуют умные, глубокие профессиональные книги, психологические исследования существуют, опыт матерей: «Вот так мне нравится, как у вас это получилось?», есть интернет, есть сообщества, можно об этом думать, переживать, вести дневники, размышлять над происходящими процессами, книжки потом писать для других. Вот такой выход я вижу. Вот тогда это красиво.
И такая женщина может быть и с мужем, и без мужа, это уж как жизнь сложится. Только тогда женщина не растворится в другом человеке, если это ее свободный выбор.
И взрастила меня для меня
Источник силы: подвиг – великое и трудное дело.
Не могу не признать, что с неким душевным волнением и лезущим из щелей здравомыслия и добропорядочности страхом принимала я решение высказаться на тему: подвиг ли материнство и жертва ли это – быть матерью.
Материнская любовь жертвенна, материнство подвиг – это какие-то сверхценностные понятия, которые практически не обсуждаются, практически не подлежат анализу и рассмотрению. Такие высеченные золотом по мрамору заповеди.
Откуда это? Почему счастье и радость вдруг становятся жертвой и подвигом?
Давайте рассмотрим, что такое жертва и что такое подвиг.
Мы выросли в культуре, где страдание, «несчастность», почитается качествами благородными и достойными. Мы выросли в мире, где страдать и быть несчастным не стыдно, а порядочный человек просто не имеет права быть счастливым и довольным. До сих пор, хотя многие уже и источников не назовут и книжек тех не читали, люди не стесняются говорить или соглашаться с теми, кто так любит говорить, что мы выросли из гоголевской «Шинели» и из Достоевского. Такая культурно оправданная спекуляция. Благородство и достоинство не в преодолении, а в процессе. Может быть, это так и было, тогда, когда это было сказано, кстати, было это почти двести лет назад, однако мир изменился, изменились ценности, цивилизация обрушилась на нас кучей своих благ, освобождая людей от траты жизни на мелочи, на быт, на выживание. Жить уже не просто можно. Жить надо!
Да, беззаботный и
В словарях древнерусского языка слово «подвиг» имеет много трактовок, но основное и главное, что подвиг – это долгое, трудное и бескорыстное дело. И только потом, гораздо позже оно обретает значение борьбы, военной победы. Так известное клише «материнский подвиг», бывшее когда-то совсем даже не клише, а обозначением и напоминанием, что, решаясь на материнство, женщина должна быть готова к долгому и бескорыстному труду, что быть матерью – это такая непростая работа, обрело со временем в бытовой культуре звучание чего-то героического, оттенок вполне воинственный, а следовательно, и спекулятивный.
За что же мы боремся и с чем воюем? Боремся чаще всего с ребенком, за него же и воюем. С кем воюем – да с ним же самим. И на этом фоне, в этом контексте напрочь теряется мысль о том, что мать рождает человека, у которого будет своя жизнь, своя судьба, и будет это какой-то другой, иногда совершенно не похожий на нее человек. Остается одно: «Я тебя родила, ты у меня будешь человеком, по образу и подобию моему», перехватывая у творца, или, если хотите, у реальности их функцию.
Да, я не единожды говорила и еще не раз повторю: для ребенка, маленького ребенка, родители – боги, всесильные и всевластные. Но мы-то взрослые, мы должны, обязаны, учитывая это и стараясь быть добрыми и справедливыми, помнить, что мы – люди, и то, что мы смогли и захотели дать биологическую жизнь и навыки жизни в мире людей и среди людей, не дает нам никакого права на судьбу ребенка, на его душу, на мир его переживаний и чувствований. Если уж идти совсем до конца, родители – это садовники, а не строители. Да, садовнику проще: если он любит тюльпаны, то он не будет сажать розовые кусты, чтобы потом обдирать с них листья, делая розу похожей на тюльпан. Но сходство в том, что хороший садовник знает, насколько даже растения одного сорта требуют индивидуального подхода, а из одинаковых семян можно вырастить небывалый по размеру или вкусу плод, а можно что-то чахлое и еле живое. Так что уж говорить о человеках? В ребенке, простите за банальность, как в зерне, в семечке, уже заложено, хоть и сокрыто пока от глаз, существо, которое пришло в мир. Это не безликий строительный материал, из которого хочу сарай постою, хочу – замок.
Принимая на себя подвиг, то есть долгий и бескорыстный труд по взращиванию человека, мы вступаем в мир неизвестного. Есть в жизни каждой матери такой трепетный, сакральный момент – первое знакомство с только что родившимся ребенком, первый взгляд, первая встреча. Да, конечно, успехи медицины практически лишили нас полного неведения, мы очень рано узнаем пол ребенка, какие-то его физические характеристики, наука в угоду конъюнктуре, моде, социальному запросу пытается влиять на то, родится мальчик или девочка. Но никакая супертехника не сообщит нам великую тайну того, что это будет за человек, какие у него будут таланты, какие сильные и слабые стороны, будет он веселым или задумчивым, активным лидером или тихим мечтателем. И в момент первой встречи, встречи с еще неизвестным новым миром, одна мать смотрит на ребенка и спрашивает: кто ты? Какой ты? А другая, не успев вглядеться и изумиться, уже рассказывает новому человеку, каким он будет, что станет делать, чем будет радовать родителей. Чувствуете разницу? Одного ждет сад, где готовы сделать все, чтобы это неведомое существо выросло, предъявив себя миру во всей пока еще никому неизвестной красе и силе, а для другого уже готова клетка, пусть и обитая мягкими подушками и убранная позолотой. Не хотите слова «клетка», назовите матрицей, созданной из требований, ожиданий и соответствий.
Вот тут и происходит расхождение в понимании смысла и содержания материнского труда. Один путь – дело кропотливого ненасильственного раскрытия неповторимой индивидуальности, тщательный подбор наиболее подходящего вооружения, создание ситуаций для получения необходимого практического жизненного опыта, выверенная и последовательная, обязательно последовательная, система требований, создание пространства ожиданий, сбалансированная система запретов и поощрений, наука создания и поддержания мотиваций и освоение навыков соответствия самому себе. Это путь улитки, которая движется медленно, но движение ее не знает пауз, потому что только так улитка проходит по лезвию бритвы. Этот путь требует от женщины гармоничного сочетания безусловной любви и глубоких знаний, умения радоваться процессу, взаимному процессу познания матерью и ребенком друг друга, и непривязанности к результату.