Крылья нетопыря. Часть I. Сон разума
Шрифт:
– Ну, – Азарь развёл руками, – при этом за столь важные для вас сведения я просил сущую безделицу – не причинять мне боли и хорошо кормить, а вы сделали ровно наоборот. И я даже не знаю теперь, можно ли вам доверять, милостивые государи.
– И теперь врёт, – напомнил о себе рытник.
Азарь косо посмотрел на него и продолжил.
– Но, как жест доброй воли, я мог бы рассказать вам кое-что занимательное до того, как вы удовлетворите мои очень скромные желания, – как и в первый день, ересиарх обернулся к горну и долго наблюдал за танцем пламени. Все ждали. – Итак, пожалуй, я начну с самого для вас интересного… Вероятно, вам уже сообщили, что сегодня ночью от удушья скончался один из ваших тихих омутов. Скончалась, поскольку это была девочка. Да… Я убил её из жалости, потому что мне
После этого заявления преподобные члены Синода бросились нервно переговариваться меж собой.
– Как вы понимаете, без посторонней помощи мне это не удалось бы. Так вот, почему-то мне кажется, что вы не слишком захотите, чтобы рытники услышали то, что я собираюсь вам сказать далее… Вчера вы, преподобный Элестар, да, кажется, вы спрашивали меня о других ересиархах. Ну так нет ничего проще, один из них – мой помощник и ученик здесь – в Храмовых скалах. Более того, он в этой самой келье и очень недалеко от вас, преподобный.
– Он не врёт, – бесстрастно подтвердил рытник.
Адвокат дедера Илия стиснул зубы, сдерживая ругательство.
Глава 3
– Милостивые государи, – Элестар обратился к рытникам, – оставьте нас.
Рытники один за другим безмолвно удалились. Азарь следил за этим с кривой ухмылкой победителя. Когда последний рытник закрыл за собой дверь, преподобный отец Элестар сложил ладони в замок и дал отмашку палачам уйти тоже. После чего кивнул ересиарху.
– Продолжайте, Азарь. Мы все вас внимательно слушаем.
Азарь обвёл Синод взглядом. Все сидели точно на иголках. Ересиарх остановил свой взор на преподобном адвокате дедера Илии.
– Прости, мой друг, – глядя тому прямо в глаза, бархатным голосом произнёс пленник.
Все посмотрели на Илию, тот чуть не подпрыгнул.
– Да вы что с ума посходили? Да вы кому верите? Верните сюда рытников! Или хотя бы спекулаторов! Да у меня и возможности-то не было!
– А чего ты так всполошился, Илия? – желчно произнёс Захария.
– Что? – ещё сильнее рассвирепел адвокат дедера. – Ты тут на что сейчас намекаешь? О, я знаю, почему ты так ухватился за эту возможность убрать меня! Это потому, что я знаю о тебе и парочке монахинь…
– Господа! – повысил тон Элестар. – Вы в своём уме? Не при этом же. – И жестом указал в сторону Азаря, который тут же поклонился. – Я призываю вас всех к порядку. А вы, Азарь, готовы поклясться об этом на сапти… Ах, ну да, вы же еретик и поклянётесь на чём угодно… Вы предлагаете поверить вам на слово, что наш брат преподобный отец Илия тоже ересиарх?
Азарь потянулся и произнёс:
– Во-первых, вы уже поверили, что один из ваших братьев – мой ученик. Ну, рытник бы не дал соврать. Почему вы, собственно, всех и выслали. Мне непонятно одно.
И Азарь замолчал до тех пор, пока седьмой из Синода не спросил.
– Что же?
– Почему вы ничему не учитесь? Хотя только что уверяли меня в обратном.
– К чему вы клоните? – напряжённо спросил Элестар.
– Мы столько времени провели вместе, но вы так до сих пор и не поняли, что когда я собираюсь о чём-то рассказать, о чём-то важном, то захожу издалека и говорю много. Это ведь так очевидно, почему до сих пор никто из вас этого не заметил?
– Ближе к делу, сударь, – выдавил красный Илия.
– Как прикажете говорить, если вы всё время перебиваете?
– Хорошо, Азарь, – твёрдо произнёс Элестар. – Мы не будем вас перебивать и не скажем ни слова, пока вы сами не дадите знать, что это всё.
Азарь кивнул и снова надолго повернулся к огню.
– Я хочу, чтобы вы знали, милостивые государи, что я стараюсь уважать вас. Всех вас, ныне присутствующих в этой пыточной, хотя вы все, конечно же, преступники. Преступники, упивающиеся своей мнимой безнаказанностью. Я говорю мнимой, потому что я пришёл сюда судить вас. Я говорю вам в лицо, что вы в моих руках, что я пришёл воздать вам по заслугам, а вы продолжаете верить в моё безумие и упиваться вашей иллюзорной властью надо мной. А знаете почему? – Азарь встал и вразвалочку подошёл к столу с инструментами.
Синод молчал. Большинство скрупулёзно что-то записывало. Выдержали взгляд Азаря только двое – адвокат дедера Илия и голос Синода Элестар.
– На самом деле, это интересная вещь. Я бы даже посоветовал нынешним правителям искать так разбойников и негодяев. Это ведь дедерски просто и проверяется единым махом – если смелость человека уменьшается прямо пропорционально уменьшению количества его единомышленников, вероятность подлости с его стороны возрастает. Вы хотите возразить мне, Элестар?
– Ваша логика мне кажется весьма интересной, но… достаточно спорной. По-вашему выходит, что если толпа разбойников нападёт в лесу на толпу крестьян, победят те, кого больше? И страх разбойников будет возрастать по мере уменьшения их количества, а страх крестьян будет уменьшаться по мере того, как крестьяне умирают?
– Хороший пример, – улыбнулся Азарь и сел в «своё» дробящее кресло. – Конечно, тут много нюансов, но если мы возведём эти две толпы в некий абсолют, то что мы получим? – Азарь поднял правую руку ладонью вверх. – Первая толпа – разбойники. В разбойники редко попадают хорошие воины, поскольку тех обычно ценят в княжеских или боярских дружинах. Следовательно, на большую дорогу попадают эдакие недовоины либо вообще не воины. Ратной выучкой они взять не могут, и мы это все понимаем, поскольку лично мне почти не известно случаев, когда бы разбойники нападали на дружину, хотя бояре обычно возят с собой приличные суммы. Пятьдесят разбойников могут напасть на десять дружинников, но никогда десять разбойников не нападут на пятьдесят витязей. Ребята с большого тракта умны и осторожны, хоть людская молва и зовёт их лихими. Эта лихость проявляется обычно на тех, кто слабее. И это разумно с их образом жизни, иначе бы они истребили сами себя, как явление.
– Теперь возьмём вторую толпу, – продолжал ересиарх. Он вытянул левую руку ладонью вверх и на миг перевёл дыхание. – Здесь у нас крестьяне или кметы. Вся их жизнь – это работа. По сути, это упражнения для их мускул, которые они выполняют целыми днями. То есть, когда разбойник ещё спит – кмет трудится, сиречь тренируется. Когда разбойник гуляет в трактире, просаживая награбленное – кмет тренируется. Когда разбойник выслеживает новую добычу… Я думаю, общее направление мысли ясно. Кроме того, нельзя забывать о нашей любимой мужской забаве всех неревских народов – о кулачном бое. То есть наш бедный крестьянин имеет превосходную мышечную форму, навык самых разных поединков и чувство собственной правоты. Это вообще, на самом деле, великая вещь – чувство собственной правоты. Вдумайтесь! Перед тем как пойти на кого-то войной, каждый князь вбивает в голову своим подданным и дружине, что враг был не прав, а у него – у князя, который идёт на чужую землю убивать чужой народ, есть право и даже моральная обязанность вторгнуться с дружиной. Это делать совершенно необходимо, потому что чувство собственной НЕправоты порождает груз ответственности и чувство вины. Когда мозг воина подавлен этими двумя эмоциями, его боеспособность существенно падает. Он не может всецело отдаться сражению, и часть его мыслей и энергии поглощена этими эмоциями. Но! Если воин уверен, что поступает по правде, даже если на самом деле это не так, он будет отдаваться этому делу всецело. Он – хороший, он лучше их, его врагов, тех, с кем воюет. Это даёт ему ещё и чувство собственного превосходства над ними, делает врага, в некотором роде, даже не совсем человеком – тварью, которую можно и нужно истреблять. У разбойников нет этого чувства, у них как раз наоборот – чувство собственной НЕправоты. И кроме того что им приходится сражаться с сильным противником, который изо дня в день таскает плуг по полю или ворочает мешки с мукой, который на любом празднике молотит кулаками направо и налево, так ещё бедному лиходею приходится тратить силы, чтобы побороть в себе чувство этой самой неправоты. То есть разбойник оказывается вдвойне в невыгодной позиции. Поэтому он и должен проиграть.