Крылья огненных драконов
Шрифт:
Ими оказались лучники графа фон Марингера, которые начали азартно обстреливать проносившихся внизу уйгунов. Их успехи были скромными, однако сами они становилась легкой добычей гельфигов.
Конница пролетела, потеряв несколько уйгунов, а на крепостной стене недосчитались трех десятков лучников.
В замке не были готовы к таким потерям, к тому же в крепости продолжал разрастаться пожар. На некоторое время обстрел из баллист и трапеций прекратился, что позволило строителям уступов ускорить работу.
Спустя какое-то время над замком стали
– Хорошо, – сказал де Гиссар, – пусть тратят воду, пусть тратят силы, нам это только на руку. А лаву нужно будет повторить…
– Обязательно повторим, – сказал улыбающийся Мюрат.
После полудня баллисты и трапеции заработали снова. Булыжники ударялись о стены уступов, раня окружающих острыми осколками, ядра ухали о землю и, подпрыгивая, вздымали тучи пыли. Иногда они попадали в цель, и тогда обрушивалась одна из сторон уступа, если же удар приходился в центр укрепления, оно выдерживало.
Звенели под ударами тяжелые щиты вахмистров, сыпалась каменная шрапнель, однако стройка не замирала ни на минуту и на место убитых тут же становились новые рабочие.
Подгонять их вахмистрам уже не приходилось, в азарте люди забывали об опасности и норовили пробежаться с камнем без прикрытия – так было легче и быстрее. По командам, где таких смелых оказывалось больше, наносился массированный удар с крепостной стены, когда сорок трапеций и восемь баллист одновременно обрушивали град острых камней.
Падали строители, валились вахмистры со своими щитами, но на помощь прибывал очередной резерв, и работы возобновлялись. Строился новый уступ и одновременно разбирался старый – останавливаться было нельзя.
По мере приближения уступов, баллисты переходили на более тяжелые ядра. Если с расстояния трехсот ярдов они метали тридцатифунтовые снаряды, то на сто пятьдесят могли швырять шестидесятифунтовые.
Периодически строителей накрывали огненным шквалом смоляных бомб. Чтобы не сгореть заживо, им приходилось отряжать специальных наблюдателей – те следили за крепостной стеной, ожидая момента, когда над ней взовьются облачка копоти. Это служило сигналом, что противник зажигает фитили, а значит, через несколько мгновений полетят бомбы.
Наблюдатель предупреждал об опасности, и, пока горящие снаряды чертили по небу дымные следы, строители успевали стать под защиту уступов. Те, кто не успевал, погибали или получали мучительные ожоги. Таких раненых приходилось приканчивать.
Когда смола прогорала, работы возобновлялись.
27
Солнце клонилось к закату, а напряжение на поле боя не спадало. Обстрелы булыжниками и ядрами чередовались с огненными налетами, когда катапульты-трапеции забрасывали уступы смоляными бомбами.
Почти все пространство перед западной стеной замка было усеяно камнями и круглыми ядрами, о которые то и дело запинались бегавшие под обстрелом строители. За всем этим неотрывно наблюдал де Гиссар, ему даже обед принесли на склон, где у них с Мюратом
– Ты слышишь? – спросил граф
– Что, хозяин?
– Этот стук. Что это может быть?
– Да, хозяин, теперь слышу, – согласился Мюрат. – Возможно, они готовят новые болтушки. На этой стене их всего четыре.
– Возможно, – согласился де Гиссар. Болтушками называли специальные приспособления, которые могли сбрасывать со стен камни и зажигательные снаряды из просмоленной соломы, не подвергая своих солдат риску получить стрелу. Время болтушек наступало, когда противник подходил под самые стены, и их снаряды падали, едва перелетая через ров. – Возможно, это болтушки, но не готовят ли они очередной подарок?
– Может, восстанавливают что-то сгоревшее? Мы ведь видели, что был пожар.
– Хорошо, если так. Завтра утром нужно повторить лаву. Пусть уйгуны снова засыплют замок горящими стрелами, мы не должны отпускать их ни на шаг, чтобы они боялись нас еще сильнее.
– Мы можем предложить им кое-что получше зажженных стрел, хозяин, – улыбаясь, произнес Мюрат.
– Что же?
– Дымные веревки.
– А вот это ты здорово придумал! – поддержал де Гиссар главного тысячника. – Стены крепости высокие, ветер не скоро разгонит дым, и он выест им глаза.
– Они будут стрелять мимо и кашлять.
Дымными веревками называли скрученную в жгут ветошь, которую вымачивали в морской воде или моче, а затем высушивали. Когда такой жгут поджигали, он не горел открытым пламенем, а только тлел, распространяя жгучий белый дым. Люди со слабыми легкими кашляли от него до крови.
Это было простое, но очень действенное оружие.
Пока де Гиссар и Мюрат строили планы на утро, в замке Марингер спешно велись строительные работы. Плотники трудились, сменяя друг друга – под присмотром шарц-архитектора собиралось невиданное доселе орудие. Называлось оно «Большая Берта» и представляло собой гигантскую баллисту с мачтой в пятьдесят футов длиной.
Более сорока лет «Большая Берта» в разобранном виде лежала в подземных арсеналах замка, дожидаясь своего часа. Эверхард фон Марингер, знавший о существовании этого орудия еще с юности, и не предполагал, что когда-нибудь будет вынужден пустить в ход «Большую Берту».
Под стены замка не раз приходили враги, но у них недоставало сил, чтобы взять цитадель штурмом, однако теперь замку угрожала реальная опасность. Эверхард фон Марингер видел, что, несмотря на потери, которые несли войска разбойника де Гиссара, уступы продолжали придвигаться все ближе к стенам замка.
Как опытный полководец он понимал, что, как только уступы встанут под стенами, воинское счастье понемногу начнет уходить на сторону де Гиссара. А помощи ждать было неоткуда, войска герцога Ангулемского стояли на северной границе, вдоль которой располагались войска короля. Они угрожали одним только фактом своего присутствия и могли перейти границу, стоило герцогу ослабить свою группировку на северных рубежах.