Крылья огненных драконов
Шрифт:
Вернувшись, он сделал ей предложение, а через девять месяцев, как и положено, родился сын, которого нарекли Хубертом в честь деда Каспара, о котором в детстве он много слышал.
Теперь Каспар по нескольку раз в день заходил в детскую комнату, вымыв перед этим руки и пригладив волосы, чтобы не запачкать и не напугать малыша. При виде отца Хуберт сурово сдвигал бровки, однако стоило Каспару дотронуться до розового животика младенца, как тот заливался счастливым смехом. Каспар тоже смеялся, он еще не привык к своему отцовству, и все в этом состоянии казалось ему диковинным.
Разумеется, Фраю и прежде доводилось видеть младенцев, однако он не видел в них некоей тайны продления рода. Они казались ему не лучше и не хуже кошек, собак или другой живности. Теперь же всю свою прежнюю жизнь Каспар пересматривал через призму отцов и детей. Он даже выдумал себе новое развлечение – представлять, как выглядели в младенчестве разные известные ему люди – от жившего по соседству старшины городской стражи до его светлости герцога Ангулемского, с которым Каспар давно не виделся. Правда, на рождение сына его светлость прислал небольшой подарок – расшитую золотом крохотную курточку, на манер пажеской.
Герцог не был особенно внимателен к своим слугам, поэтому подарок Каспар расценил как намек на то, что он герцогу вскоре понадобится.
Впрочем, времени с того момента прошло достаточно, герцог занимался своими делами и Каспара не беспокоил, а тот наслаждался свободой, молодой женой и своим отцовством.
42
После успешного похода к Южному морю репутация Каспара Фрая среди наемников значительно укрепилась. Его стали звать в качестве мирового судьи, чтобы разрешать споры, грозившие вылиться в кровавые побоища. Самым опытным и бывалым ветеранам хватало одного его слова, в то время как прежде, чтобы придать веса своим словам, Каспару нередко приходилось вытаскивать меч.
Жулики и воры города Ливена тоже боялись Каспара. Он и прежде преследовал разбойников по просьбам обиженных ими торговых людей, не давал им спуску, теперь же воры перебегали на другую сторону улицы, стоило им заметить впереди его милость Каспара Фрая.
Помимо приятных изменений в личной жизни Каспара, случались с ним и неприятности. Как-то на него напали двенадцать грабителей, прибывшие из другого города. Они не знали, кто он таков, и в результате половина шайки поплатилась жизнью. После того случая Каспар стал уделять больше внимания толпе, что слонялась по Рыночной площади, и иногда примечал знакомые рожи тех, кому посчастливилось выжить во время грандиозной схватки полуторагодичной давности.
Это случилось перед самым отправлением в поход к Южному морю. Городские воры тогда чувствовали себя настолько сильными, что бросили вызов самому герцогу. Они напали на его светлость посреди Рыночной площади, и Каспару с его отрядом пришлось немало потрудиться, чтобы защитить Ангулемского и уцелеть самим.
Тогда же герцог, как человек основательный, приказал оцепить всю площадь и перекрыть все дороги, ведущие из города, а затем принялся отлавливать воров, словно крыс, и предавать их смерти принародно – и в городе, и в замке
После той чистки довольно долго на улицах города царило спокойствие, однако прошло время, и «крысы» частью вернулись, а частью завелись снова. Правда, тому имелись свои объяснения – на границах герцогства было неспокойно, чувствовалось нарастающее напряжение, ведь каждый монарх из рода Рембургов затевал против Ангулемов большую или малую войну, а за время правления Ордоса Рембурга Четвертого такой войны еще не было. Теперь все шло к тому, что она начнется.
Ордос Четвертый спал и видел, как расчленит герцогство на несколько графств, которые станут исправно платить в королевскую казну хороший налог, а не теперешнюю «подачку на бедность».
Ангулемский платил королю по половине серебряного рилли с каждого золотого дуката, в то время как полноценные вассалы выплачивали по пять рилли. Из-за большого размера герцогства общая сумма его налогов была достаточно велика, однако в голове Ордоса Четвертого вертелась сумма, которую он мог бы получать, будь на месте несговорчивого герцогства несколько преданных ему графств.
Как тут не начать войну, тем более что бюварды четырех королевских армий постоянно твердили – пора наказать Ангулемского. Того же требовали члены королевского совета, самые влиятельные вельможи королевства. Они надеялись ухватить самые лакомые кусочки пирога под названием герцогство Ангулемское, поэтому обеими руками голосовали за войну.
Помня об опыте войн против Ангулемов, король не стал действовать сгоряча. Он не выдвигал герцогу ультиматумов, не разрывал договоров, а лишь издал указ о наведении порядка вдоль торговых путей королевства и под этим предлогом отправил к границам герцогства пятнадцать тысяч гвардейцев.
Разумеется, герцогу Ангулемскому пришлось уравновесить этот отряд, послав к границе войска, а король через какое-то время во всеуслышание объявил, что желает поохотиться в южных предгорьях своего владения, и начал собирать корпус сопровождения из двадцати тысяч гвардейцев.
Эти события вынудили герцога Ангулемского оставить повседневные дела, и он месяцами пропадал у северных окраин, не появляясь в фамильном замке и совсем забросив Ливен.
Оставшиеся без присмотра городские чиновники разворовывали казну, стражники занимались сводничеством, в городе стало больше воров, а от привязчивых проституток некуда было деться: нарушая законы, они выходили из кварталов, в которых им было предписано находиться, и пытались ловить клиентов даже на Рыночной площади.
43
Несмотря на отсутствие привычной работы, Каспар не прекращал тренировок. Ежедневно после плотного завтрака он в течение часа прогуливался в своем дворе, затем поднимался в дом и в специальном зале истязал себя упражнениями с мечами и боевыми топорами. Затем, испытывая ловкость, молотил по рычагам тренировочных станков, и они отвечали то ядром на цепи, то восьмигранной палкой, а под занавес Каспар стрелял из трехглавого дракона, диковинного оружия, которое сделал ему знакомый гном.