Крылья рух
Шрифт:
На пиршество в доме Фарнии из рода Фалеала собралась вся родня и семья очередного жениха. Недалеко от Тарджиньи сидел Кариман. Она заметила, что он переоделся в красную одежду, и на щеках у него появился румянец. Борода и усы Каримана блестели так, как будто их смазали маслом или жиром. Тарджинья скривилась и вернулась к рыбе, не обращая внимания на виноватый взгляд дяди и его попытки заговорить с ней. Когда-нибудь, возможно, она его простит, но не сегодня. И не завтра. И не в ближайшие сто лет.
– Я слышал, вы повидали мир, шэрми Тарджинья? – голос соседа справа оторвал её от рыбы. «Шэрми» называли незамужних
Она не слишком благосклонно покосилась на соседа. Такой же полноватый, как сейчас Кариман, но далеко не такой большой и сильный. Обычный джинн с рыжевато-каштановыми короткими волосами и приятным лицом.
Вынимая изо рта рыбью косточку, Тарджинья задумалась, как ей себя вести. Тем временем, сосед ждал ответа. Был он отцом, братом или дядей жениха – кто его разберёт! Тарджинья дала бы этому джинну от тридцати до сорока по человечьим меркам.
– Ага. Недавно из Города Эмегенов вернулась, – ответила она, так и не приняв решения, как ей разговаривать.
– Если уж люди известны своими дурными нравами, то эмегены, должно быть, и вовсе дикари? – высокомерно спросил сосед.
Наверное, эта семья из тех, кто, будь они людьми, носили бы при себе надушенные платки и говорили только изысканными фразами. Тарджинья вдруг ухмыльнулась, отставляя блюдо и вытирая пальцы розовым полотенцем, на котором были вышиты маки.
– Вы совершенно правы. Эмегены постоянно дерутся друг с другом, а кто победит – съедает другого, – она изобразила ужас и прижала ладонь к груди. – Я сама видела, и это было… ну, просто отвратительно!
– А как же они… до сих пор… не переели друг друга? – Сосед был потрясён, и Тарджинья поторопилась его «успокоить»:
– Понимаете, у эмегенов всё иначе, чем у нас! Там в каждом доме растёт дерево, похожее на гигантский дуб, и на этом дереве за пять дней появляется новый эмеген. А потом… отделяется от дерева. И ему торжественно дают в руки первую дубину!
– Они дерутся только дубинами? – сосед, слушавший Тарджинью с широко раскрытыми глазами, удивлённо покачал головой.
– Ага. Никакого другого оружия у них нет! Дубины делаются из тех же деревьев, из которых растут эмегены, а эти деревья упираются верхушками прямо в небо! Поэтому эмегены верят, что их народ произошёл от богов! И боги благословляют каждое дерево.
– Кощунство! – содрогнулся сосед и, подняв глаза к потолку дома, скороговоркой пробормотал: – Да простит и помилует нас Трёхликий, да накажет он эмегенов за хулу великую… А как же вы, шэрми Тарджинья, жили среди этих дикарей? Они не пытались вас съесть?
Тарджинья склонила голову, мило улыбаясь:
– Нет. Вы знаете… как-то раз эмегены уже пробовали мясо джинна, и оно показалось им невкусным.
Сосед забавно позеленел и отодвинулся от Тарджиньи, а она поймала взгляд матери, сидевшей во главе стола – тяжёлый, неприятный взгляд. Тарджинья плотно сжала губы и снова пододвинула к себе блюдо с остатками рыбы. Желание посмеяться над незадачливым родственником жениха пропало – сбежать бы лучше отсюда, да подальше.
Бедные оклеветанные эмегены! Всю неделю, что Кариман и Тарджинья жили в Эмгра, его жители строили что-то вроде храма Уш-Ша и Матери-природы, а ещё пытались возделывать землю.
Вечером Саера, проскользнувшая в комнату Тарджиньи, зашептала, то и дело прикрывая рот ладошкой и оглядываясь:
– Представляешь, это был сам жених! Тот, что говорил с тобой! И он сказал – я такую выдумщицу не возьму.
Тарджинья, причёсывая распущенные волосы коралловым гребнем, обернулась и посмотрела на маленькую, румяную сестрицу. Саера всегда была на стороне Тарджиньи и теперь веселилась оттого, что жениха удалось отпугнуть.
– А что именно он назвал выдумкой?
– Дубины, – улыбнулась Саера. – Во всё поверил, только не в это! Скажи, ты ведь это сочинила? Мол, у эмегенов нет ни мечей, ни луков, ни стрел, а одни дубины…
Тарджинья отложила гребень и подмигнула Саере, хотя на душе было неспокойно: что теперь сделает мать?
– В том-то и дело, что я говорила чистую правду!
Трое джиннов из рода Фалеала наступали на Тарджинью, а за спиной у неё расстилался Гибельный лес. Удивительно, но оттуда доносился слабый цветочный аромат, а вовсе не запах разложения, как Тарджинья думала в детстве. Кто его знает – может, там и птицы пели, и муравьи бегали по тропам, как в обычном лесу!
Когда-то Гибельный лес создали пятеро сильнейших джиннов рода Фалеала. Он был тюрьмой для всякого, кто туда попадал – попытаешься сбежать, так заблудишься, а магия в Гибельном лесу была бессильна. Сюда загоняли, как скот, джиннов, которые предали свой род – проклятому джинну место на проклятой земле. Тарджинья, как и другие, знала – под кустами, деревьями, возле мирно текущей реки она увидит кости изгнанников, а потом и сама ляжет рядом с ними.
– Ты опозорила нас, – говорили трое, теснившие Тарджинью. В большой семье никто не помнил, троюродный он брат или внучатый племянник, а потому мужчину называли «братец», а женщину – «сестрица». Тарджинья держала в обеих руках ледяные копья – мол, не приближайтесь! – но ещё не верила, что всё так серьёзно. Она помнила этих троих с детства – они были старше всего на несколько лет. Вот братец Трим, когда-то он плакал и швырялся деревянной лошадкой; вот братец Жарис, шести лет он упал, распорол губу, и у него остался шрам на всю жизнь; вот братец Алмен, он играл с Тарджиньей в прятки, когда приходил в гости. Все они выросли – и теперь братцы стояли перед сестрицей, чтобы швырнуть её, как преступницу, в Гибельный лес. Но она же ничего, ровным счётом ничего плохого не сделала!
– Уйдите, – прошептала Тарджинья и нацелила на них копья. Но братцы одновременно указали на неё перстами, и Тарджинью подняло в воздух, а ледяные копья выпали у неё из рук. Тарджинья успела только крикнуть – и взлетела над Гибельным лесом, а потом рухнула, как птица с подрубленными крыльями…
…Тарджинья проснулась, задыхаясь от ужаса. В темноте она разглядела знакомую фигуру у своей постели, натянула на себя сползшее одеяло и вздохнула, пытаясь успокоиться. Сердце стало биться ровнее.