Крылья Тура. Командировка [2 том, c илл.]
Шрифт:
…Запрыгнул в кабину истребителя Петруччо. Сильно пахнет бензином – наверное, только что подлили в крыльевые баки. Точно – вон, потеки видны… Ладно, сейчас продует, проветрит…
Ракета, взлет, пошли… Второй вылет всего, а давит какая-то усталость. Или предчувствие? Черт его разберет. Смотреть надо… Вася, ты как? Бдишь? Давай-давай, смотри внимательно.
Встретили горбатых, наши истребители разошлись по своим местам, летим. Вдруг – радио. Группе на цель не идти, пехота успешно продвинулась, идти на запасную цель. А где эта запасная цель? Ведущий ее знает.
Илы
— Маленькие, мы начинаем работать! — это ведущий восьмерки горбатых.
Истребители разбежались по окрестностям, пары ходят на 1000–1200 метров, просматривая небо в поисках немецких истребителей.
Илы зашли на колонну, и по ним тут же ударил счетверенный "Эрликон", да не один. Очень неприятная штука! Цветные струи 20-мм снарядов, извиваясь как бичи, накрыли строй илюш. Смотреть – и то страшно! Как они выдерживают? Или летчик всего этого не видит? Не знаю… В колонне встали шапки разрывов бомб, деваться немцам на обрывистой дороге было некуда. Ярко заполыхал бензовоз, прибавив оживления вокруг. Но и один Ил-2, сильно дымя, так и шел по-прямой, постепенно теряя высоту.
— Вася, оставайся на высоте, контролируй тут все, я к илюше.
Я мигом спикировал к битому илюше, успев по пути дать хорошую очередь по "Эрликону". Он не выдержал такого горячего привета и вспыхнул. Вот и илюша, все лобовое стекло залито маслом. Но летчик живой, и стрелок живой.
— Эй, "девятка"! Дорогу видишь? Еще потяни с километр. Там впереди участок поровнее… Садись скорее, а то полыхнешь! Садитесь и дуйте в лес, через недельку здесь будут наши, как понял?
— Маленький, отойди, не мешай, я его подберу… "Девятка", Коля, садись… так… аккуратно, аккуратно. Подбери ручку, глуши! Как погасишь скорость – скатывайся в кювет, а сами – бегите на дорогу. Я уже сажусь.
За пылившим штурмовиком на дорогу пристроился и другой. Вот тень под самолетом все ближе, ближе… есть касание! Второй горбатый, подпрыгивая, стал настигать первый штурмовик, который уже повернул направо и скатился в кювет. От него, размахивая руками с пистолетами, брызнули две фигурки. А рядом с севшим Илом от пулеметной очереди вскипела земля.
— Вася, кто стреляет? Видишь? Зажги гада!
Василий соколом упал на колонну. Мелькнули светящиеся трассы, и в колонне что-то загорелось.
— Молодец! Давай снова вверх! Смотри внимательно.
Я положил истребитель в вираж. Ил уже взял экипаж подбитого самолета себе на борт и начинал разбег.
— Давай, давай, горбатый! Осторожно – уклоняешься вправо! Осторожно! Подрывай, подрывай!
Тяжело, но взлетел. У-ф-ф, наконец-то.
— Вася, контроль за этим горбатым…
— Принял…
Пока шла
— Внимание, кончаем работать. Всем сбор! Уходим домой…
Ведущий штурмовик начал выполнять глубокие виражи, собирая свою рать. Истребители подошли и встали на свои места. Неужели все? До линии фронта идти всего ничего – километров восемь. Считай, что уже дома!
Мы спокойно пересекли линию фронта и пошли к аэродрому штурмовиков. Он располагался недалеко от нашего, километрах в семи. Когда взлетаешь – их футбольную площадку видно.
— Степаныч, давай до самого дома доведем горбатых, неспокойно на душе что-то…
— Принял… Усилить внимание, всем – эшелон пятьсот плюс.
Истребители звена Хромова перестроились и взмыли над штурмовиками. Сам старлей встал над замыкающим Илом, который вез спасенный экипаж. Вот и аэродром. Мы с Васей на полутора тысячах уже легли в вираж, собираясь следовать к себе, когда руководитель полетов с аэродрома штурмовиков закричал: "Маленькие, внимание! Падает пара худых!"
Я обернулся. Внизу, слева, подо мной лежала выбитая плешь степного аэродрома с какими-то мазанками, бочками и пустыми капонирами под маскировочными сетями. Посадочную "Т" проходил очередной штурмовик, несколько уже пылили на земле, заруливая на свои стоянки. Последний илюша, со сдвоенным экипажем, уже выпустил посадочные щитки и шасси, строя заход на посадку. Вдруг с него забил пулемет стрелка, над аэродромом взлетели красные ракеты, запрещающие посадку. Мне все было видно, как из правительственной ложи. Прямо по трассе стрелка, как по целеуказателю, на огромной скорости, на Ил заходила пара худых. Я только и успел, что крикнул: "Степаныч…"
Истребитель старшего лейтенанта Хромова так резко крутанулся вниз, что его ведомый не сумел среагировать, и проскочил вперед. Трассы очередей от ведущего "Мессершмитта" по Илу, и от истребителя Хромова – по "мессу", протянулись одновременно.
Все это заняло доли секунды. Перед садящимся Илом еще тянулась по земле дорожка разрывов от снарядов "Мессершмитта", когда "Як" Хромова, не прекращая огня, врезался в самолет фашиста…
Мне было хорошо видно, как огненный клубок двух полыхающих горящим бензином самолетов прокатился по аэродрому штурмовиков… Раздался взрыв… Все.
Последний Ил, сбивая винтом огненную дорожку от разбившихся самолетов, катился по взлетной полосе…
К месту взрыва бежали люди, пыля, мчались машины.
Я прокашлялся, и сухим, сдавленным голосом сказал: "Всем – посадка…"
…Когда закрытый гроб с неузнаваемо обгоревшими останками старшего лейтенанта Виктора Степановича Хромова опускали в могилу, над кладбищем с тяжелым ревом прошла тройка штурмовиков Ил-2. Трижды прогрохотали пушечные очереди. Летчики-штурмовики сказали последнее "Прости и прощай…" спасшему их друзей пилоту.