Крылья ворона

Каннингем Элейн

Колдуньи сели верхом на лошадей, и Лириэль с удовольствием увидела, что у ее черного одеяния юбка имеет разрез, прикрытый длинной накидкой. Ей оставалось только взобраться на конскую спину и сжать коленями крутые бока.

– Поехали, Ванья, – сказала старая женщина своей напарнице. – Этим молодым людям есть что сказать друг другу, о чем наши старые уши давным-давно позабыли.

– Говори за себя, – усмехнулась в ответ вторая Колдунья, но тронула коленями бока лошади и поскакала вслед за Зофией.

– Старуха умна, – заметила

Лириэль. – Она видит больше остальных и умеет сказать многое, не выдавая никаких тайн. Может, все и получится!

– Это невозможно, – безнадежно отозвался Фиодор.

– Почему? Зофия – единственная, кто на самом деле знал Сайлуни. По каким-то своим соображениям она хочет оставить все как есть. Однако я очень хотела бы знать, что это за соображения.

– Она прорицательница. Никто в Рашемене не видит будущее яснее, чем она.

– И? – поднажала Лириэль, чувствуя, что это еще не все.

– Она моя бабушка.

Дроу кивнула, приглашая его продолжать. После минутной паузы Фиодор понял, что она не уловила связи.

– Семья в Рашемене имеет огромное значение.

Нас связывают тесные узы, мы стоим друг за друга. Помнишь время, когда боги расхаживали по земле, а магия ослабела?

– Да.

Ответ был немногословный, сдержанный. Фиодор не стал развивать тему, он не был уверен, что хочет знать, к каким именно беспорядкам это привело в родном городе Лириэль.

– Когда воины-берсерки идут в бой, природная магия их боевой ярости еще и усиливается ритуалом. По какой-то причине, никто не может сказать почему, в случае со мной эта магия дала сбой. И не со мной одним, – тихо добавил он. – Несколько Колдуний тоже стали другими, чем прежде. Все были убиты.

– Это была жестокая необходимость, – продолжал он поспешно, хотя Лириэль и не оспаривала этот суровый вердикт. – Колдуньи объединяются в группы, когда творят свою магию. Слабость одной ставит под угрозу всех. Кое-кто считал, что воины должны нести такое же наказание.

– Зофия была не согласна.

– Да, и поскольку она видит больше остальных, к ее словам прислушиваются. Она доверила мне отыскать Летящий На Крыльях Ветра, одно из величайших сокровищ Рашемена, и дала мне шанс отыскать путьдомой.

– Потому что она твоя бабушка. – Лириэль произнесла это вслух, словно повторение слов могло прояснить их смысл. И, возвращаясь к тому, с чего они начали, проницательно добавила: – И потому что она прорицательница. Может быть, она провидела для тебя какой-то великий жребий.

Молодой воин покачал головой.

– Она только сказала, что я отыщу свою судьбу, которая сможет изменить весь ход истории Рашемена.

Лириэль быстро поняла.

– И твоей судьбой могу оказаться я?

– Зофия хочет выждать и посмотреть.

Они замолчали. Дроу обдумывала услышанное, Фиодору тоже было о чем подумать.

Несмотря на молчаливое одобрение Зофии, его ужасал обман, в который он оказался втянут. Хотя на самом деле не было произнесено ни единого слова неправды, все вместе оказалось ложью, и им обоим, и ему и Лириэль, предстоит

жить с этим, пока они останутся на его родине. Это раздражало его. Сам он предпочитал всегда говорить правду, и опыт подсказывал ему, что правда всегда выплывет наружу. Попытки утаить ее обычно только портили дело.

– Не думай, что я не понимаю, какой это риск, – мягко сказала Лириэль, словно читая его мысли, – Если этот маленький спектакль провалится, ты потребуешь кситталш.

Она заметила его озадаченное выражение и попыталась объяснить это понятие дроу.

– У меня на родине существуют состязания воинов, которые проходят в специальных пещерах, где могут разместиться все, кто хочет посмотреть. У людей есть такое?

– Да, есть.

– Кое-кто из поединщиков – рабы, есть монстры, есть профессиональные бойцы, которые неплохо живут на этом, но иногда это дроу, которым поединок дает последний шанс. Скажем, двое попались на тайном сговоре. Один точно виновен, но участие второго не столь очевидно. Такой дроу может потребовать кситталш, чтобы доказать свою невиновность.

– Они сражаются на аренах. Если они побеждают, то остаются жить, – сделал вывод Фиодор.

Лириэль кивнула.

– Даже если они на самом деле виновны. Даже если все знают, что они виновны. Они остаются жить! – резко бросила она. – Если нас поймают, ты должен сказать, что ничего не знал о том, кто я такая. Продолжай жить так же, как до нашей встречи. Сражайся за Рашемен. Это заставит большинство людей поверить в твою невиновность. Побеждай в бою, и со временем даже сомневающиеся перестанут думать об этом.

Прошло немало времени, прежде чем Фиодор сумел заговорить:

– Кем же ты считаешь меня, если думаешь, что я способен на такое? Мы связаны клятвой – клятвой чести и сердца. И я должен отказаться от этого, чтобы получить возможность дышать лишние несколько лет? Должен предать тебя, чтобы стариться в одиночестве и умереть в бесчестии?

– Бесчестие? В чем же?

Вместо ответа Фиодор указал на небольшой пологий холм впереди, в стороне от дороги. За ним на горизонте был уже виден поселок Дерновия. Дым очагов спиралями поднимался в небо из-за высокой каменной стены. Стену окружали старательно возделанные поля, косматые рофы подбирали колосья на убранной стерне. Из-под каких-то поросших травой кочек тоже поднимался дым. Одна сторона холма была плоская, и прямо в ней виднелись дверь и окошки, закрытые ставнями.

– Это дом Станислора-мясника, – сказал Фиодор. – Стало известно, что он специально сбивает весы, чтобы обманывать покупателей. Он живет здесь, отдельно от остальных поселян, с тех пор, когда я был еще мальчишкой.

– Почему?

– Говорят, что о мужчине судят по трем вещам: его мечу, его детям, его словам. Ложь любого рода прощают нелегко.

– Значит, не нужно попадаться!

– Дело не в этом! – горячо сказал он. – Даже если никто другой не знает, что это ложь, я сам знаю. В этом знании и есть бесчестие.