Крымская война
Шрифт:
Пока четыре страны трудились над этим соглашением, их послы в Константинополе выступили со своим решением, которое оказалось значительно более разумным, чем принятое в Вене. Вспомним, что последним предложением Решид-паши Меншикову был фирман, гарантирующий права православных в Оттоманской империи. Стратфорд и его коллеги предложили послать экземпляр этого документа русскому императору с вежливым сопроводительным письмом от Порты, адресованным графу Нессельроде, в котором подчеркивается, что фирман подтверждает привилегии православной церкви без ограничения сроков, иначе говоря, предоставленные православным права никогда не будут отозваны. Четыре посла в Порте засвидетельствуют подпись этого документа, то есть европейские державы выступят гарантами соблюдения условий, упомянутых в фирмане. Со всей очевидностью это полностью соответствовало желаниям
Не без труда послам удалось уговорить султана на такой шаг, и соответствующий текст (с весьма неудачным названием «Турецкий ультиматум») был отправлен с курьером в Вену для одобрения. Пакет прибыл на место в тот самый день, когда Венская нота была принята и подписана, опоздав всего на несколько часов. Уставшие и раздраженные, дипломаты не были расположены к продолжению дискуссии и оставили без рассмотрения составленный в Константинополе документ. Окажись в то время в распоряжении послов телеграф, участники конференции успели бы рассмотреть плоды усилий своих константинопольских коллег, и, вполне вероятно, Крымскую войну удалось бы предотвратить.
Россия с готовностью приняла Венскую ноту. Парижская «Монитор» поспешила опубликовать эту новость, а в Вене торжествующий Буоль принимал поздравления с блестящей дипломатической победой. Получив благоприятные известия, Абердин написал Кларендону: «Император одобрил нашу ноту и выразил готовность принять турецкого посла, как только эта нота будет одобрена Портой. Я полагаю, дело улажено».
Хотя граф Буоль и добился соглашения между четырьмя странами и даже тайно заручился одобрением этого документа царем, он не обсуждал его с султаном. Венская нота прибыла в Константинополь 12 августа вместе с известием о положительном отношении к ней России. Лондон велел Стратфорду склонить султана к согласию: «Нота в полной мере защищает принцип, о котором пеклась турецкая сторона, а потому Порта может подписать ее, не опасаясь последствий… Союзники султана единодушно рекомендуют ему сделать этот шаг».
Стратфорд поступил, как и было предписано. «Я обратил внимание Решид-паши на то обстоятельство, — писал он в своем докладе правительству, — что все четыре державы твердо настаивают на одобрении турецкой стороной этой ноты… и неоднократно подчеркивал, сколь опасно промедлить с принятием такого решения, отклонить эту ноту или принять ее с оговорками и поправками».
Двенадцатое августа отнюдь не было благоприятным днем для убеждения султана. Темперли пишет: «В тот день в Константинополь прибыл египетский флот, что придало туркам мощный заряд уверенности. Белые паруса египетских кораблей заполнили бухту Золотой Рог, зеленые палатки египетской армии выстроились на окрестных холмах. И хотя англо-французская эскадра не была в пределах видимости, она могла появиться по первому зову. Стамбул был в полной безопасности».
Внимательно изучив ноту, султан заявил, что с радостью согласится с ней, но при условии, что в текст будут внесены три изменения. В противном случае она для Турции неприемлема. В сущности говоря, требуемые изменения носили непринципиальный характер и не могли привести к серьезным последствиям, однако это все же были поправки турецкой стороны. По мнению Кларендона, ни одна из них не имела сколько-нибудь важного значения и не обеспечивала туркам дополнительной безопасности. Известие о требовании султана взбудоражило Вену: ведь политики четырех держав полагали, что вплотную приблизились к мирному решению проблемы. Граф Буоль снова собрал разочарованных послов. Началась неблагодарная и утомительная работа по сличению двух почти идентичных текстов. Дотошно изучалось каждое слово, рассматривался каждый слог, обсуждалась каждая фраза, подвергалась оценке каждая запятая. Сделать больше не смогли бы и грамматисты. Когда же весь текст был просеян через мелкое сито, дипломаты пришли к выводу, что турки продемонстрировали политическую недальновидность, что их требования неуместны и их поправки бесполезны.
Николая попросили согласиться с турецкими оговорками, но царь полагал, что уже проявил добрую волю, приняв первоначальный текст ноты, и не был склонен идти на дальнейшие уступки. Он с негодованием отверг новое предложение четырех стран. Труд венских дипломатов пошел прахом.
Возникает вопрос, почему султан отклонил Венскую ноту? По мнению профессора Темперли, для Турции «этот документ с очевидностью означал зависимость и униженность». Более ранее предложение, исходившее от послов в Порте, «сохраняло лицо турецкой стороны, поскольку
Американский историк профессор Б. Шмитт полагает, что истинная вина за неудачу с Венской нотой лежит на французском после в Константинополе. Де Лакур, рекомендуя султану согласиться с нотой, в то же время помогал ему формулировать свои поправки. Он разжигал воинственное настроение турок даже своими, казалось бы, невинными вопросами о высадке войск на побережье Турции и о том, полагает ли Порта, что Дарданеллы уже открыты для прохода объединенной эскадры.
Однако по мнению Николая и многих членов британского кабинета вся вина за неудачу дипломатической миссии четырех стран лежала на Стратфорде. Было известно, что сам британский посол не одобрял Венскую ноту. Кинглейк пишет по этому поводу: «Правительства четырех стран и их представители, собравшиеся в Вене, наивно полагали, что они способны уладить раздоры и восстановить спокойствие в Европе без содействия лорда Стратфорда де Редклифа. Со всей очевидностью любой государственный деятель, позабывший о Стратфорде, оказывался несостоятельным в своих представлениях о политических процессах». Обратите внимание на нижеследующую переписку.
Сэр Джеймс Гоехем, член парламента — Кларендону,
16 августа
Стратфорд не одобряет предложенную в Вене ноту… и решительно заявляет противоположное. Он вполне способен поощрить турок к упрямству…
Абердин — Кларендону, 19 августа
Боюсь, от Стратфорда стоит ожидать неприятностей…
Абердин — Кларендону, 20 августа
Я подготовил королеву к возможной отставке Стратфорда, которую, как и Вы, полагаю вполне возможной…
Кларендон — Расселу, 25 августа
Я все время чувствовал, что Стратфорд не позволит осуществить какой-либо план по урегулированию проблемы, кроме собственного…
Лорд Каули — Кларендону, 29 августа
Пусть это останется между нами, но по словам де Лакура у него нет сомнения, что странное поведение лорда Стратфорда, как он это называет, связано с позицией, занятой Портой. Де Лакур говорит, что публично и официально Стратфорд следует полученным указаниям и призывает турецкое правительство одобрить Венскую ноту. В то же время он дает понять, что его частное мнение расходится с официально высказанной точкой зрения, и не использует свое личное влияние для достижения желаемого результата, хотя это в настоящий момент было бы весьма полезно. Кроме того, де Лакур утверждает, что в разговорах с близкими ему людьми лорд Стратфорд не стесняется в выражениях, осуждая все, что происходит в Вене, и заявляет о том, что война предпочтительней подобного решения, что положение Турции не оставляет желать лучшего и тому подобное…
Сэр Джеймс Грехем — Кларендону, 3 сентября
Я надеюсь, что вы не позволите втянуть Европу в войну только потому, что Каннинг полагает, будто он умеет писать лучше всех других, и решил запутать все дела в стране и за границей в надежде добиться триумфа собственного неумеренного тщеславия и столь же неумеренных антипатий.
Кларендон — Дж. Льюису, члену парламента, 12 сентября
Стратфорд, этот настоящий султан… делая вид, что повинуется полученным указаниям, дает понять туркам о своем расхождении с официальной точкой зрения, и те действуют соответственно.