Крымский цугцванг 1

Леккор Михаил

Дмитрий Сергеевич очнулся от того, что кто-то поднес к его носу ватку с нашатырным спиртом. Он задергал головой и открыл глаза. Это была явно не квартира Маши. Увидев, что он очнулся, двое крепышей в белых халатах, к которым меньше всего хотелось привязывать слово медбрат или санитар, не церемонясь с Романовым, подняли его с кушетки и опустили в кресло.

Третий — мужчина примерно возраста Романова, с приличными залысинами, гораздо ниже ростом, удовлетворенно кивнул и коротко отпустил людей в белом.

Потом

лысый опустился в кресло напротив, коротко отдернув брюки синего костюма-тройки, и с любопытством посмотрел на Романова.

— Ай-яй-яй, — укоризненно произнес он по-русски практически без акцента, — что же это вы, культурный человек, высокопоставленный чиновник — дипломат, а опустились до нападения на добропорядочных граждан Великобритании. И едва их не забили. Наверняка, еще бы ногами пинали, если бы вас не остановили. Как вы похожи на свою страну — агрессивный без меры и причин, жесткий и наглый.

Он замолчал, ожидая реакции.

— Что же это вы, секретные службы, так одинаково работаете? — устало ответил вопросом на вопрос Дмитрий Сергеевич. — Неспровоцированное насилие, защитная реакция. Придумали бы новое что-нибудь. Вот и у нас ФСБ постоянно указует — в мерах самозащиты, по случаю неспровоцированной агрессии…

— А что, например, вам не понравилось? — заинтересованно спросил лысый английский чекист.

— Дерутся ваши плохо, — буркнул Романов. — Трое против одного, а без спецсредств не справились.

У него опять закружилась голова. Чем же его так подкосили в прихожей Маши? Или, — он осторожно прощупал кровоподтек на лице, — это следствие удара. Сволочь, мог бы и послабее врезать.

— Мы можем наладить с вами сотрудничество, — вкрадчиво сказал лысый, — ведь вы же человек западной ориентации. И распространение благ западной цивилизации должно входить в круг ваших жизненных задач. А на действия группы захвата не обращайте внимания. Мы компенсируем вам ваши издержки. И вашей подруге тоже.

Дмитрий Сергеевич усмехнулся. Нет, человек он, прежде всего, ориентации мужской. И покупать его, как дешевую проститутку, не стоит.

Он подумал и выложил сложнейшее ругательство, в котором соединил предков данного англичанина, нахождение туманного Альбиона, античных и средневековых западных героев и различные мужские и женские гениталии Гомо Сапиенс и других млекопитающих.

Лысый, хорошо знающий русский язык — уж не выходец ли из России — явно обиделся. Он поднялся и буркнув: «Сидите пока», вышел из комнаты.

Может, это было к лучшему. Некоторое время Романов сидел, борясь с тошнотой и сонливостью. Затем, когда ему стало легче, открыл глаза.

Где, кстати, он оказался?

Комната, в которую его внесли, явно была не тюремной камерой. Незарешеченные окна, мебель скорее гостиничного, чем тюремного типа. Но и к обычным жилым помещениям комнату не отнести — слишком маленькие окна и, похоже, металлические

двери. В общем, он находится в здании секретной службы, как ее там… Он попытался вспомнить и опять не смог.

Откуда-то из-за дверей послышались шаги несколько человек. Дверь с лязгом открылась — стальная! — вошло двое — прежний лысый и пожилой человек в очках, явно начальник. Впрочем, судя по костюму и по повадкам, не самый высокий, но все-таки…

— Господин Романов, — заговорил он по-английски, — у меня мало времени. Или мы с вами начинаем дружить или мы передаем вас в руки судебных органов за драку с сотрудниками Интеледженс Сервис, находящихся при исполнении служебных обязанностей в условиях почти военного времени. А правосудие у нас весьма суровое. Особенно учитывая, что судить вас будет военный трибунал.

Дмитрий Сергеевич посмотрел на лысого и попросил его:

— Послушайте, вы наверняка все записываете на комп, воспроизведите своему начальнику мое ругательство. Я, думаю, на английском есть аналоги.

Лысый, подавшийся вперед в ожидании капитуляции, поперхнулся и перевел на английский просьбу русского.

Очкастый посуровел, но попытался найти консенсус. То, что он начал говорить, Романов охарактеризовал как идеологическую обработку с элементами подготовки шпика. Когда он ожидал от Стюарта вербовки, он оценивал методику английских спецслужб куда выше.

Плохо же они его ценят. Он закрыл глаза и уже почти не обращал внимания на слова очкастого, которого носило из стороны в сторону. То он льстил, называя его лидером единственно настоящей демократической оппозиции в России, то стращал и пугал. Смешной. Вот в России в ФСБ, те да. Двумя словами так напугают, что дрожь в коленках пару лет отдается.

Через какое-то — какое? — время очкастый вышел. За ним последовал лысый, напоследок бросив на Романова строгий взгляд.

Романов его остановил вопросом на счет туалета. Лысый ткнул в сторону противоположной от окон стены и Дмитрий Сергеевич увидел незаметную дверь. Сходил. За одним попил из крана. Стало легче и проще. Пусть качают, он не жалкий неврастеник, чтобы сломаться из-за таких-то пустяков.

Наступили сумерки. Судя по всему, уже часов восемь — девять, весной темнеет довольно поздно.

Снова открылась дверь, Романов думал увидеть лысого, но вошли двое военных. Один остался у дверей, второй поставил поднос на столике около Романова. Снял салфетку. На подносе оказался ужин. Ни слова не говоря, военные вышли. Хм. Салат, вареный картофель с куском мяса, стакан сока, несколько ломтиков сыра, джем, четыре куска белого хлеба. Жить можно.

Он набросился на обед… скорее ужин и смел все до последней крошки. Вот что значит демократия, — подумал почти с умилением, — в нашем каком-нибудь Трутатайске дали бы тарелку перловой баланды и то бы спасибо говорил.