Крымский Джокер
Шрифт:
Проводили меня два мужика в форме к транспортёру, и жестом предложили забрать мне мою сумку. Потом повели в какую-то кутузку, где сидели два араба, явных злодея. И одна малюсенькая, как гном, китаянка — видно её контрабандой в футляре для очков пытались провезти. И я четвёртым присел на лавку, чувствуя себя полным пидаром. Классификации со стороны злобных америкосов, скорее всего, я не поддавался. С тремя моими соседями по лавке быстро разобрались и увели. Наверное, на расстрел. Настала моя очередь.
Витька перевёл дыхание, и отхлебнул из
— И начали эти двое, гитлерюгентов в форме, тарахтеть наперебой. Горячатся, суки… А толмача у них нет русского. Наверное, в кипятке сварили…. Но я же ни фига не рублю в их щебете. Ещё и малёхо, так сказать, под балдой…
Потом вывернули всю мою сумку, бумажник и тут…
Витёк строго посмотрел на Розова, и взял паузу.
— Что тут? — Дима поднапрягся.
— А тут они нашли два предмета, которые их очень и очень заинтересовали. Первым предметом была ксерокопия твоего грёбанного образца, которую я забыл выкинуть. А второй — пакет с пемзой, которую заказал, из-за совершенно необъяснимой ностальгии по Чёрному морю, твой папашка. Как-будто во всей Америке нечем пятки потереть!
— А чем это им мой образец не понравился?
— А суди сам. Ты же всё написал правильно, по-английски за меня. Чтоб я срисовал, так?
— Ну…
— А что ты написал в графе: «Фамилия, имя, отчество»? Не помнишь — я напомню. Имя у меня в твоём образце было «Витя». Ну это ещё туда-сюда. Второе имя, то есть отчество, писалось как «Моржовый». А фамилия, соответственно короткая, но выразительная «Хер». И тоже всё в английской транскрипции. Вот ребята из паспортного контроля и прихуели. В руках две декларации. С одинаковыми абсолютно данными. Место и даты рождения — всё сходится. Проживание тоже. Но с разными фамилиями и именами. Причём одна из фамилий какая-то уж очень короткая. Явным шпионажем запахло в этой живодёрне.
— Ну а пемза чем их так раздраконила?
— Вот ты, Димастый, восемь лет в Америке….
— Семь.
— Ну не важно. Ты знаешь, как по-английски пемза? И вообще, если бы не жил в Крыму — представлял бы себе, что это за беда, пемза, и на хрена она вообще нужна? И они не знают. Они видят фальшивые данные в одинаковых декларациях. И странные пресованные кирпичики, числом шесть. Которые, если их потрёшь, крошатся в беловато-серый порошок. Так же господа таможенники с отвращением разглядывают мою уголовную, измотанную перелётами и бухлом рожу. От которой несёт за версту пойлом всех континентов.
И понимают, что этот мистер «Хер» ох как не прост!
Дима почесал бороду:
— Надо же. Вот, бля… Я об этом и не подумал. Ладно — чем возня закончилась-то?
— Рассказываю. Кусочек пемзы куда-то унесли. Потом отвели они меня вместе с сумкой в пустую комнату. А сами, типа, ушли.
Но мы же ушлые бобры — фильмы в перерывах между запоями смотрим. Значит, думаю, или стенка у них прозрачная. Или камеры скрытые стоят. Ждут, видно, когда я брошусь двойное дно вспарывать в своём видавшем виды сумаре. Или яд из воротника
А мне так всё внезапно сиренево стало. Ну, думаю, коль отправят обратно — значит не судьба нам с тобой в штатах побухать. И в самолёт захотелось как-то. К седой нацистке под крыло.
Целых полчаса я там сидел. Даже прикемарил. Не знаю, что они там с порошком от пемзы делали. Может, пытались ширнуться или раскурить его. Или на пленных иракцах испытывали…
Но минут через сорок припёрлись оба. Отдали мне все документы и проводили на ещё один досмотр. Карантинный, на предмет жратвы. Там стоял какой-то молодой румяный педик и, натягивая на руки резиновые перчатки, нехорошо улыбался во весь свой белозубый американский рот:
— О-о-о…Раша! Водка, икра, еда?
И тут же полез в мою раскуроченную сумку. Нашёл три банки чёрной икры, и показал плакат, на котором было нарисовано четыре банки икры, две из которых перечёркнуты.
Я понял, что можно провозить всего две банки. Лишнюю протянул ему:
— Презент. Рашен сувенир.
Он чуть в обморок не хлопнулся от ужаса. Видно, дико боялся взяток и подношений. Замахал на меня своими резиновыми клешнями:
— Ноу! Импосибл!
И сам запихнул все три банки обратно, широким приглашающим жестом распахнул передо мной турникет. И произнёс слова, которые я уже думал теперь только в кино и услышу:
— Вэлком ту Юнайтед Стэйт!
Вот так я и добрался, чувак…
Дима вздохнул:
— Да… Натерпелся ты, братан. Но зато же мы теперь в порядке! И в Голливуде были. И Гранд Каньон посетили… Можно сказать, весь юг Америки прошерстили. Будет теперь что вспомнить на помойке!
Витёк разлил остатки из второй бутылки себе и другу и мрачно возвестил:
— А теперь пора как следует выпотрошить этих жирных клопов!
И выпив на дорожку, они направились в казино.
В лифте дико воняло. В нём была огромная пепельница, полная окурков и Витька закурил, чтобы сбить запах. Дима, который по жизни никогда не курил, поморщился:
— Давай, давай! Ещё ты здесь покури — и я сдохну, не добравшись до рулетки! Кстати, ты сколько намерен просадить в этом воровском шалмане?
— Двести пятьдесят долларов. Больше у меня и нет.
— Правильно. Тогда я тоже примерно на эту сумму буду рассчитывать. Хоть у меня и есть, — многозначительно добавил он.
Витёк затушил сигарету и похлопал друга по плечу:
— Да не бзди — не просадим мы! В Питере помнишь как взлохматили казино на четыреста баксей? И здесь задрочим буржуинов на пару-тройку сотен бакинских!
— Задрочишь их, как же… — проворчал Димон, и двери лифта открылись.
В игровом зале было полно народу. Карытину сразу не понравилось здесь: шумно и как-то неопрятно. К столам с рулеткой не подобраться. Официантки, разносящие напитки, страшноваты и суетливы. Правда, его обрадовало то обстоятельство, что в зале были игровые автоматы со ставкой пять центов.