Крымскй щит
Шрифт:
— Кто-нибудь придёт… К вечеру. И тогда скажете ему, что Сергей вас позвал. Всё, расходимся.
Миг — и ты растворился во вроде бы негустом чаире.
— Ну, айда! — выдохнул Саша, и мы, схватив узлы, побежали к лагерю.
…И вот через два дня, вскоре после вечерней переклички, мы сбежали. Всемером — к нашей пятерке присоединились ещё Толик и Щегол; мы им, кстати, совершенно ничего не говорили ни про встречу с тобой, ни про договоренность, а они как будто всё точно знали.
Сначала шли в темноте, пока не
Утром поняли — ушли далеко в сторону. Хорошо хоть разглядели вдалеке приметную гору с деревом на вершине и пошли к ней.
Идти оказалось трудно. Несколько раз останавливались, отдохнуть и перекусить. Чем? Да по пути набрели на маленький и уже почти обнесённый кем-то чаир, нарвали яблок и груш, сколько там оставалось. Оказалось, немного — по паре на брата.
Всё время прислушивались, но выстрелов и взрывов не было слышно. Только временами приносило эхо слабый собачий лай и голоса скотины, да издали, откуда-то с востока, из-за синеющих дальних гор и будто нарисованного Чатырдага (его-то мы уже знали, да и спутать такой было просто не с чем) доносился слабый пульсирующий гул, будто стучало грозное сердце войны.
И ещё казалось несколько раз, что нас видят, что на нас смотрят, но кто и откуда — непонятно. Так оно, наверное, и было — места здесь, как мы уже сами успели убедиться, не самые дикие, — но вреда вроде бы от этих невидимых соглядатаев не случилось.
А потом наткнулись на село, и так, что вроде уже и уходить было поздно. Целое приключение получилось. И выбрались оттуда только через два часа.
Не помню, рассказывали мы, что там и как там было в этом селе?.. Ладно, при случае вспомню. Жаль, расспросить не у кого.
…На третьем привале после того, как ушли из села, уже недалеко от «нашей» горы, остановились у родничка, заботливо благоустроенного какой-то доброй душой.
Тонкая струйка воды выбивалась из трещины в скале и с чуть слышным звоном сбегала в обложенную камушками чашу литров на пять. Вода прохладная и вкусная; пили сначала все вместе, черпая кто чем из чаши, а потом по очереди, кто сколько хотел.
Затем набрали воды в обе фляжки, взятые в селе из татарской казармы, и гуськом начали карабкаться по едва заметной тропе.
Уже темнело, когда остановились ещё раз: совсем сбилось дыхание на подъёме. И в темноте, чуть рассеянной искорками звёзд, оскользаясь и падая, выбрались к вершине.
— Сергей, мы пришли! — негромко крикнул я в звёздную темень.
— Будто я не слышу, — отозвался негромко голос за спиной. — И орать не надо.
Предупреждение было своевременным. Ребята не орали, но каждому хотелось сказать хоть несколько слов. Это было, наверное, общее чувство — радость и облегчение, будто не с одним-единственным партизаном встретились, а вышли в расположение могучей армии, которая защитит от любого врага, от любой
Минут через двадцать, когда эмоции немного поулеглись, ты спросил:
— Местность хорошо знаете?
За всех семерых ответил Саша:
— Оттуда? Мы ж с Кубани. Нас немцы угнали…
Мы, остальные, тут же добавили несколько слов и выражений в адрес немцев.
— Ладно, — перебил ты. — Успеете ещё рассказать, что да как. Если живыми до отряда доберёмся… Меня, кстати, Сергеем звать. Хачариди. Не переиначивайте, не люблю. А вас как?
— …Так отряд далеко? — спросили мы, чуть ли не в один голос, сразу после того, как назвали свои имена.
— Напрямик — не очень, только напрямик нам нельзя. А до ночёвки дойдём за час, хоть ходоки из вас, вижу, паршивые.
— А здесь разве нельзя переночевать? — спросил Павлик.
— На голой вершине? — изумился ты. Но распространяться не стал. Просто скомандовал: — За мной! — и начал уверенно, будто всё видел в темноте, спускаться по восточному склону.
Через некоторое время выплыла на небо половинка луны и стало легче пробираться по горному лесу. Я старался держаться поближе к тебе и как можно меньше шуметь. Вскоре — шагов через двести, — ты приостановился, подождал, пока все подтянутся поближе, и предупредил:
— Сейчас будьте осторожны, идите след в след. Справа — обрыв, кто сорвётся — костей не соберёт, но придётся идти по краю, другой дорожки нет.
Теперь мы шли намного медленнее и осторожнее. А из чёрного провала справа тянуло — или это чудилось? — могильным холодом.
А ещё раздался скрипучий вой и кашляющий лай парочки шакалов откуда-то из темноты.
— Жратву чуют, — отозвался ты со смешком. — Только вряд ли им что обломится.
Еле различимая тропа отвернула от обрыва. Вскоре нам пришлось спускаться, хватаясь за кусты и стволы деревьев; тут уже без шуму не обошлось, и ты пару раз цыкнул: тихо, мол.
И сразу же после этого нас окликнули.
— Серёга?
— А то. И с пополнением.
…И был костерок в неглубокой пещере, изумительный запах и вкус жареного мяса, хоть и досталось каждому из нас совсем понемногу, и двое партизан, наверное, настоящих, с оружием, которые представились как Шурале и дядя Митя.
И это был первый наш вечер и первая ночь в партизанской семье…
У своих
— …То есть все как на подбор казачата кубанские. А в наши края как попали? — спросил Сергей.
Ребята загалдели наперебой.
— Да не все сразу, — оборвал Хачариди. — Вот ты рассказывай, — обратился он к Володе. — Можешь прямо с начала.
— Да я про всех рассказывать не могу, — отозвался Володя, поворачиваясь другим боком к угольям костра. — Нас со станицы наловили девятнадцать душ и увезли раньше, а я тогда сбежал, прятался, да снова попался. С ними, — он кивнул на остальных ребят, — только на переправе и познакомился.
— Мы тут из четырёх станиц, — подтвердил Толик.