#КрымВсем
Шрифт:
К обеду у костра появился Тоша. Ночь, завернутая в цветастое покрывало, молча подошла и села на бревнышко. Лиза без слов протянула ей глубокую тарелку с похлёбкой, которую они соорудили на пару с Лесей. Кнут передал ей кусок подсыхающего на солнце хлеба. Кит поднялся, отошел к своей палатке и вернулся с нераспечатанной упаковкой сосисок. Разорвал её и первой же розоватой тонкой палочкой поделился с молчаливой Ночью, потом предложил всем остальным. Некоторые не отказались и маленькими кусочками стали откусывать сочную прохладную мякоть перед тем,
Поели почти без слов. Неизменная привычка – каждый вымыл свою тарелку у моря. Потом снова сели вокруг давно потухшего костровища. Потап откуда-то достал бутылку пива и, ни с кем не делясь, лениво потягивал из неё. Я же решил, пользуясь случаем, завязать интересный мне разговор:
– А вот мне интересно узнать про эти места побольше. В смысле истории, традиций.
По началу мне показалось, что мой вопрос останется безответным. Никто не торопился что-то говорить. Но вдруг Потап подал голос:
– Эй, что молчишь, наука? – это он к Киту обращался.
Тот выплыл из своих мыслей и спросил меня:
– А что тебе интересно?
– Да всё! От древности до современных историй.
Кит долгим взглядом обвёл весь залив от Карадага до Хамелеона и протянул:
– Ну-у, да. История этих мест начинается с ранних времён.
– Прости, с каких времён? – протянул Потап, флегматично оторвавшись от бутылки с пивом.
– С ранних, – машинально повторил Кит.
И так он смазано произнёс это слово, что в нём послышалось другое значение, и все вокруг костра грохнули хохотом. Не поняли повода для смеха лишь я с Лесей и сам Кит. Даже Лиза с запозданием хихикнула. Последним понял смысл сам Кит, но лишь презрительно улыбнулся уголком губ. Остальные же не унимались.
– Как хорошо, что теперь эти «сраннии времена» закончились.
– Не. Они тут каждую осень начинаются.
– А по мне, так «срань» никогда не заканчивается, – снова подал голос Потап.
– Ну что вы как дети, в самом деле? – Кит не ждал уже внимания и с обиженным видом сел прямо на гальку.
– Ты разочарован в нашем интеллектуальном развитии, брат? – Кнут изобразил наигранное сочувствие.
– Да. Оно у вас остановилось в пятом классе школы, – зло ответил Кит. – Смеётесь над самым примитивным.
– Ты слишком серьёзен, брат. Прости.
– Видимо узнать историю этих мест сегодня не удастся? – поинтересовался я, посмотрев на Кита сочувственно.
– Аспирант срезался на первом же тезисе, так что, – нет! – Потап был в ударе и останавливаться не собирался.
Кит блеснул в его сторону взглядом, но потом всё-таки усмехнулся:
– Дураки вы.
Вздохнул и спросил в свою очередь:
– Когда пойдём-то?
– Щас, переварим и можно идти. Погулять ещё успеем до начала концерта. – Кнут сполз с бревна на гальку и сыто прислонился к нему спиной.
– Я одеваться, – бодро вскочил Тоша и убежал к палаткам на склоне.
Посидели минуты три. Тоша, громко шлепая, слетел со склона к костровищу, представ пред нами в стильной сиреневой майке с надписью «noise of the see» и в белой шляпе. Сел, стараясь не запачкаться. Стал дожидаться остальных, теребя края своей
Ребята же времени не наблюдали. В конце концов, когда Кнут, вставая на ноги, неожиданно для нас едва сдерживаясь отрыгнул, все поняли, что пора. Медленно разошлись. Остались у потухшего костра только я, Леся и Потап. Нам с Лесей приукрашиваться всё равно было не во что. Потап же был безразличен ко всему, кроме своего кресла и остаткам пива. Мы остались молчать втроём.
Уже скоро стали собираться одетые. Сначала парни. Кит в лёгкой белоснежной сорочке с длинным рукавом и копюшоном, накинутом на макушку, Кнут в бежевой рубахе без воротника очень похожей на индийскую курту. Замыкала его образ узбекская вязаная тюбетейка на макушке, которую он, садясь, всё-таки снял и положил рядышком на бревне.
Потап молча встал и, колыхая животом, удалился к себе. Я подумал, что глядя на ребят, наконец-то тоже решил одеваться.
Когда спустились к нам девушки, все парни разом повернулись к ним, оценив их выходной фестивальный наряд. На Лизе шёлковые радужные шаровары сочетались с розовым топом, плотно облегающим бюст. Светлые пышные волосы свои она небрежно сплела вместе и спустила на плечо, собрав локоны ободком по линии головы. Легкий светлый образ получился.
Ночь же вышла в шортах из летней джинсы, мягко обтянувших её широкие бедра, и тёмно синей майке со свободным подолом, края которого свисали прядями неравномерно распущенной бахромы почти до колен. С каждым шагом длинные плети заигрывали с голой, матово блестящей, кожей её коленок. На чёрной буйной копне волос легкая фетровая шляпа котелком. Кит, резко сдернул с головы Тоши его белую шляпу, подскочил к девушке и, играя на публику, потянул край полей к бровям, изображая южного мачо. Ночь едва улыбнулась уголком губ, игнорируя танцевальные позы узкоплечего Кита, ответив ему самим своим притягательным сочным видом. Питерские явно выделялись в этой компании своим шармом.
Ребята встали. Почти все уже были в сборе.
– Ну, чё? Идём? – Тоша деловито упёр руки в бока, вытянувшись перед нами неловкой худобой своего тела.
Все стояли в готовности, Кнут осторожно спросил:
– Паша в состоянии?
– Он не пойдёт. Не ждите, – ответила Ночь.
– Ой! А я босиком собрался. – Кнут развёл руками в сторону своих голых стоп. – Щас, я мигом. – И убежал к палаткам.
К нему навстречу мимо нас прошествовал Потап, облаченный в длинный до пят балахон, который сравнял его упругое пузо с остальными частями тела, и снова плюхнулся в своё кресло. Я решился его спросить:
– Потап, а ты идёшь?
Он, не открывая глаз, лениво промямлил в ответ:
– Да не пойду я. Чё я там не видел?
– Ну, хоть прогуляешься, жирок растрясёшь, – неуклюже пошутил я, поздно поняв, что шутка могла быть понята в издевательском ключе.
– Мой жирок не любит трястись, – спокойно ответил Потап тоном, который позволил мне облегченно выдохнуть. – А музыка эта так орёт, что я её и здесь хорошо услышу.
– Ну что, тогда идём. – Тоша снял с головы Кита свою шляпу и, надвинул её себе на лоб. Ему не терпелось уже тронуться в путь.