#КрымВсем
Шрифт:
Я, забыв даже о шагающей рядом жене, глазел невзначай на это лежбище любителей блеснуть натурой. «А вдруг кто на работе увидит белые места» – подумал я, мысленно усмехнувшись.
– Это ещё мало пока. Через две-три недели здесь тело на теле лежать будет, – заметил мой интерес Кит.
– Читал я про такие пляжи в Крыму, но вижу впервые, – ответил я в своё оправдание.
– Да это тут матрасники собираются. Ну, которые в отпусках как бы отрываются. Настоящие натуристы, те дальше обитают. Они другие. Вы ещё увидите.
Потом Кит
– Кстати, моду эту Волошин из европ в Коктебель завёз. Прижилась вот, – сообщил нам наш экскурсовод.
Я многозначительно округлил глаза, переглянувшись с Лесей. Она у меня скромница. И никогда не была сторонницей крайностей. Хотя при этом всегда принимала особенности других спокойно, без осуждения. Мне же просто было любопытно.
Через некоторое расстояние слева круто поднимался глинистый, красноватый в послеполуденном солнце, склон, который покрывал узкую полоску пляжа своей тенью. Там людей практически не было. Парочка гуляла и всё. И на пару сотню метров дальше пустота. Туда мы и отправились.
Кит продолжал весело рассказывать о жизни на пляже. Потом махнул рукой в сторону становившихся всё ближе разноцветных пятен, колышущихся на ветру. Это и был Свободный город,
Название лагеря себя оправдывало. Мы подходили к маленькому городку, раскинувшемуся на крутом склоне колыханием разнообразных палаток и шатров, наспех собранных и стоявших тут уже годами конструкций. Там жили. Сизый дымок поднимался вдоль склона от небольшого костерка на пляже. Мелькали фигуры людей. Из лагеря, даже издалека, был слышен крик.
– И что? Ну поставил я тут свой стул. Ты место что ли купил?
– Это моё место! Все об этом знают. Уже много лет я здесь ставлю свой стул.
– А теперь я поставил здесь свой стул! Пляж большой, а привычки полезно иногда менять.
Кит заволновался и ускорил шаг. До лагеря оставалось несколько метров, которые мы пробежали за пару секунд. От крайней палатки нам открылась маленькая площадка с костровищем в центре, вокруг которого стояли разнообразные седалища да и просто валялись белые гладкие брёвна.
В центре круга стояли, в бешенстве глядя друг другу в глаза, два человека: совершенно худой, астенического сложения, и огромный под два метра ростом толстяк. Худой кричал:
– Ну что ты такой упёртый! Как баран!
– Ты. Дрыщ худосочный! – надвинулся на него здоровяк. – Это моё место!
– Да, на тебе твоё место! – мы увидели, как в море, описав широкую дугу по баллистической траектории, полетел лёгкий складной стул. Дрыщ, по терминологии здоровяка, продемонстрировал яростный порыв и зашвырнул мебель далеко в волны.
Толстяк медленно повернулся вслед за стулом, и, увидев его судьбу, неожиданно громоподобно взревел и бросился на врага. Это был его стул.
Каким-то чудом худому удалось увернуться от летящей на него массы и, не дожидаясь стартового сигнала, он рванул вдоль линии волн, пятками взметая за собой
Когда толстый, преодолев инерцию, повернулся, его противник набирал скорость уже в пятнадцати метрах от лагеря и не думал останавливаться.
Толстый победоносно выпрямился, из под нахмуренного лба тяжело глянул на свидетелей его победы, стоящих вокруг, и грузно зашагал к воде вылавливать свой стул.
Худой же метров в пятидесяти сбавил ход и теперь просто шёл, удаляясь от лагеря. Он вряд ли ожидал погони.
– Привет! Друзья! – жизнерадостно подал голос Кит.
Все повернулись к нему и, как в один голос, хором ответили:
– Привет!
Потом по очереди подошли, кроме толстого. Каждый обнял.
– Смотрю, у вас весело, – продолжал улыбаться Кит.
– Да уж. Хохочем ежедневно, – вяло прошептала высокая деваха, полупрозрачный балахон которой не скрывал от глаз голую грудь пятого размера с большими темными сосками. Грязно зелёный цвет балахона и копна пепельно черных волос почему-то рождали у меня красочный образ болота, водяных и ведьм. Ведьма продолжала:
– С тех пор, как приехал Кнут, они с Потапом выясняют отношения. Потапа ты знаешь. Ну и Кнут не сдаётся. Артачится.
Она взглянула на нас с Леськой, сперва заметив мою жену и оценив её целиком, потом задержав взгляд на мне.
– Это ребята со мной – дружелюбно повернулся к нам Кит. – В Феодосии познакомились. Это Олеся. Это Артур.
– Вы случайно, не король? – протянула насмешливо болотная ведьма, обращаясь ко мне.
Я только выразительно поджал губы, потому что мне даже сказать пока было нечего, и помотал головой.
– Жаль… – протянула деваха и, томно качнув бёдрами, от чего галька под её пятками скрипнула, поплыла к лежаку у костровища.
Мы за ней. Кит представил нас с Лесей всем, расположившимся вокруг огня.
– Это ПашА. – с ударением на последнюю гласную указал он на бородатого богатыря в полосатом халате, – он у нас оперу поёт.
– Павел, – сочным баритоном представился тот и протянул мне руку.
Это Тошка. – Кит показал на взъерошенного худощавого парня, брови, небритые клочки на щеках и жидкие волосы на голове которого выцвели и делали весь облик его неопределенным. Даже возраст никак не угадывался: то ли молодой, то ли в возрасте.
– Это Лиза.
Девушка, на которую указал Кит, была молодой – это было видно. Но – некрасивой. Немытые волосы, недружные между собой части лица. Зато большие трогательные серые глаза смотрели прямо и честно.
– Ночь – он указал на болотную ведьму. – На другие имена не откликается.
– А это Потап.
Он повернулся к толстяку, который хмуро тащил за собой по гальке мокрый пострадавший в ходе конфликта стул. Поставив его на центральное место прямо перед огнём и с лучшим видом на море, здоровяк грузно втиснулся в проём между подлокотниками седалища и придавил его собой.