Крыса из нержавеющей стали (сборник)
Шрифт:
– И это все?
– Все.
Я глубоко вздохнул, извлек из внутреннего кармана фотографию и протянул Хеймскуру.
– Вы, наверное, уже в курсе, что вертухаи из Пентагона не останутся в долгу, если им помогут разыскать вот эту штуковину?
– В самом деле? Я бы не верил ни одному их обещанию. – Он взял снимок, поморгал, отдал. – Как это похоже на них! Вечно лгут, вечно мутят воду.
– Лгут?
– В данном случае – безусловно. Этот предмет был доставлен сюда. Я лично его осмотрел. Никакой научной ценности. Абсолютно никакой. Похоже, всего-навсего обломок старого
– Избавились? – Не возьмусь описать усилия, которые я затратил, чтобы в голосе не прозвучало отчаяние.
– Списали. В Раю его больше нет. Все, что не представляет ценности для мужчин, должно исчезнуть. Да что тебе в этой безделице, Джим? Давай-ка выбросим ее из головы и поговорим о чем-нибудь действительно интересном. К примеру, о музыке. Скажи-ка, голубчик, ты сам пишешь тексты или?..
Глава 17
На обратном пути мы помалкивали, будто воды в рот набрав, и почти не замечали роскошеств, которые окружали нас на транспорте восторга. Лишь за закрытыми дверями апартаментов мы дали волю языкам. Одобрительно кивая, я выслушал весь Флойдов запас проклятий и ненормативной лексики, – надо сказать, он оказался в высшей степени изобретательным по этой части и практически ни разу не повторился.
– Присоединяюсь, – сказал я, когда отсутствие воздуха в легких заставило его стихнуть. – Нам и правда здорово не повезло.
– Ага, – согласился Стинго, – а еще нам здорово соврали.
– То есть?
– То есть Хеймскур попытался продать нам старую лепеху верблюжьего кагала. Так называемая история науки в его изложении – по большей части пропаганда для солдатни. И раз уж мы это понимаем, то с какой стати должны верить истории насчет археологической находки? Ты запомнил его последние слова?
– Нет.
– И я – нет. Но кое-что, надеюсь, запомнилось. Или ты не заметил, как на экскурсии я постоянно чесал в затылке и ковырял в носу?
Флойд с самого утра соображал туговато; он уставился на Стинго, разинув рот. Я улыбнулся и сунул в ухо указательный палец.
– Эй, небесное око, ты меня слышишь?
– Нет, зато я слышу, – отозвался через мой ноготь капитан Тремэрн.
– Чудненько, но не это главное. Главное – слышали вы нашего экскурсовода?
– Все до последнего слова. Скучища. Но все равно я записал, как ты просил.
– Как просил Стинго – каждому по делам его. Не откажите в услуге, воспроизведите последние слова насчет штуковины.
– Пожалуйста.
В ногте пощелкало, попищало, а затем наш престарелый гид занудил:
– Списали. В Раю его больше нет. Все, что не представляет ценности для мужчин, должно исчезнуть…
Он повторил это пару раз, пока я переписывал.
– Готово. Спасибо.
– Вот. – Стинго щелкнул по бумаге ногтем. – Хитрый старый котофей. Решил с нами поиграть, сообразил, что неспроста мы разнюхиваем. Заметьте, он не сказал «уничтожили». Ни разу. Он сказал «списали». А значит, находка, возможно, еще существует. В Раю ее нет – следовательно, она где-нибудь в другом месте. Но особенно мне нравится обмолвка насчет
– Женщин? – У меня отвисла челюсть, но я тотчас спохватился и с лязгом вернул ее на место. – А при чем тут женщины? Здесь же одни мужчины.
– Святые слова! А за стенкой-то кто? Готов поспорить: дамы! Либо они, либо в этом городе имеется высокоразвитая технология клонирования. В чем я очень сомневаюсь. Готов поставить на естественные контакты через стену.
Зажужжал челюстефон, и по мозговым извилинам разбежался голос Тремэрна:
– Я согласен со Стинго. И Мадонетта. Она уже идет вдоль стены к центру и доложит, как только что-нибудь выяснит.
Я сразу понял, что возражать бессмысленно.
– Годится. Вожаки местной шайки только и знают, что нам вешают лапшу на уши. Логично допустить, что они солгали и про находку. Ничего не остается, как подождать…
Я замолк. Вельди негромко постучал, затем отворил дверь.
– Благая весть! – заявил он, возбужденно сверкая глазами. – Железному Джону угодно встретиться со «Стальными Крысами» – и не где-нибудь, а в Веритории! Высочайшая почесть! Но сначала отряхните одежду от пыли и удалите с музыкальных челюстей суточную щетину – Флойда с его героической бородой это, естественно, не касается. О, если б вы знали, какое вас ждет удовольствие!
«Готов поспорить, без такого удовольствия мы бы прекрасно обошлись», – подумал я, но вслух ничего подобного не высказал. Царская милость есть царская милость, от нее не отвертишься. Я избавился от щетины с помощью быстродействующей депиляционной мази, расчесал волосы и постарался не кукситься, глядясь в зеркало. Из апартаментов я вышел последним, молча взобрался на транспорт восторга, и мы с тяжеловесным шиком покатили во дворец.
– Не возьму в толк, почему на этот раз все трое? – Стинго пригубил бокал охлажденного вина. – В прошлый раз, Джим, на фильм приглашали тебя одного.
– Понятия не имею.
Мне не очень нравился беспечный тон Стинго, захотелось сменить тему. Я попытался представить, как Мадонетта одна-одинешенька бредет по чужому городу, но мысли упрямо сворачивали на Железного Джона. Какой еще сюрприз он приготовил?
Наконец мы вступили в Вериторию, освещенную лучше прежнего, и я поразился – насколько же она просторней, чем показалось вчера! Кресла были расположены полукругами, в каждом сидел зритель – я еще не видал в Раю такого сборища старых пней. Куда ни глянь – лысины, седины, морщины и беззубые рты.
Сам Железный Джон вышел на сцену и обратился к нам с приветственной речью:
– Мы искренне рады видеть вас здесь. Эти кресла – для вас.
Он указал на передний ряд, удаленный от прочих и состоящий всего из трех, но лучших кресел.
– Музыкальные Крысы, вы наши почетные гости. Это особый случай, особый для юного Джеймса диГриза. Джим, ты здесь самый молодой. Скоро ты поймешь, что я имею в виду. А твои друзья, несомненно, получат удовольствие. Не только удовольствие, но и полезный урок, я надеюсь. Итак, начинаем…