Крысы кошкам не друзья

Екатерина Исакова

—Благодарю, Лев Павлович! Спасибо вам огромное!

—Ему и дела нет до нее…

Лев терпеть не мог молящих и просящих людей. Дело даже не в том, что он считал упрашивание наивысшим человеческим унижением, хуже, чем побираться, ему просто становилось не по себе. Раздражительно. По этой причине Лев поскорее сунул руку в карман, достал украденный коричневый бумажник, вынул оттуда оставшиеся деньги (несколько тысяч рублей) передал их Инне и поспешил удалиться. На этот раз через дверь.

Глава

2

Время

подкрадывалось к семи часам вечера, когда Лев вышел из подъезда старой сталинки и наконец-то вдохнул свежего воздуха. Он присел на качельку на дворовой детской площадке, достал чупа-чупс и смачно облизнул его. Не прошло и пяти секунд, как подскочила молодая мамочка с ребенком на руках и постучала кулаком по его спине.

–Встаньте, пожалуйста.

–Зачем?

–Мы пришли качаться.

–Качайтесь.

–Вы заняли нашу качельку. Встаньте.

Ее тарахтение могло продолжаться вечно. Такое ощущение, что у некоторых молодых мамаш только одно удовольствие в жизни – портить ее остальным. Лев – человек неконфликтный, но он не удержался.

–Женщина, я, когда сюда сел, никого в километре от меня не было. Поделитесь секретом, расскажите, откуда вы такие молодые родительницы берете суперспособности появляться из ниоткуда? Это сыворотка? Или собаки вас обученные кусают? Ах, глупый я, какая собака! Ребенок тебя покусал, как я не подумал…

Лицо мамочки залилось красной, даже бордовой краской.

–Ты меня вздумал оскорблять? Ты вообще кто такой? У меня сын на руках, ответственность, а у тебя что? Ни детей, ни обязательств, живи, да радуйся! Я не сплю ночами, вот вышла с ребенком погулять, а тут ты. Оскорбляешь меня, унижаешь. Ты знаешь, что я могу в суд подать?

–За что это, сударыня?

–Не сударыняй мне тут! За что? За прещемление моих прав?

–Ущемление… Каких еще прав?

–На прогулки с ребенком в предназначенных для этого местах!

–Я тоже ребенок.

–Переросток ты остолопный!

Девушка достала откуда-то из недр своей маленькой сумки складной зонтик и принялась лупить им неугодного подростка, да с такой силой, будто папка вышел погулять с ребенком, а не мама.

Понимая, что аргументы оппонента по дебатам иссякли, и тот принялся за рукоприкладство, Лев решил, что боле доказывать что-либо бессмысленно и сдал позиции. Он уходил все дальше от дома, а угрозы так и били струей в спину. Он никак не реагировал на них.

***

Потихоньку накрапывал дождик; пока моросили мелкие капли, но, судя по непроницаемости туч, в ближайшее время разразилась бы гроза.

Лев шел своей дорогой через похожие друг на друга дворы пятиэтажек с изредка встречающимися двухэтажными зданиями; где-то еще стояли частные, полуразвалившиеся, деревянные дома. Если не знать, что ты идешь по так называемой «культурной столице», то мелькнет мысль, что это глухая провинция, до который добралось начало двухтысячного года, когда у всего мира уже две тысячи XX. Для картины, где много грязных, кирпичных, малоэтажных домов,

где горы мусора складируются по краям дороги, где пробивают себе место под солнцем редкие голые деревья, булькают лужи с разноцветными кругами от бензина, скрещиваются кривые полуразрушенные заборы, а сумерки и дождь составляют погоду, идеальным названием послужит слово «мрак».

Лев брел во мраке собственных мыслей. Резкие перепады настроения свойственны людям юношеского возраста, но если до этого на него накатывали минутные или, может, часовые помутнения, то теперь уже шла вторая неделя, как Лев не знал, чего ему надо. Он шел прямо, зная только, что нельзя останавливаться. На вопрос «А почему нельзя?», собственно, ответ не находился. Выполнялась заложенная с детства программа – никогда не останавливаться. Раз расслабившись, присев, не каждому достанет силы воли встать и продолжить свой путь. Лев шел вперед просто потому, что так нужно – всегда пребывать в движении.

Голова звенела. Необходимо было остудиться. Лев приметил небольшой магазинчик на углу. Войдя внутрь, он подошел к прилавку.

–Энергетик, пожалуйста.

Тучного вида продавщица, сидевшая на стуле и разговаривавшая по телефону, нехотя встала и с жутко недовольной миной на лице произнесла краткое: «Перезвоню, лапуль». Переваливаясь с ноги на ногу, она шла расстояние от стула до прилавка, составлявшее не более двух метров, как могло показаться, целую вечность. Когда же она добралась до места назначения, до кассы, свершив подвиг, по своему мнению, то перевела взгляд сначала на деньги, а затем на лицо молодого покупателя.

–Паспорт, – мерзкий голос продавщицы соответствовал ее наружности.

Лев нахмурил брови. Это, без преувеличения, был первый случай, когда у него спросили паспорт при покупке чего-либо запрещенного законом для продажи малолетним. Он с тринадцати лет спокойно покупал друзьям алкоголь и сигареты (накидывал процент, юный предприниматель), и ни одна кассирша не икнула. Мелкое мошенничество прокатывало удачно из-за рано начавшегося созревания организма: борода отрастала на полсантиметра каждый месяц с четырнадцати лет, а голос огрубел еще в яслях.

–Не ношу с собой, – честно ответил покупатель.

–Без энергетика обойдешься, – продавщица покачала головой из стороны в сторону, будто объясняла таблицу умножения обезьяне.

–Тогда воду, пожалуйста, – процедил Лев.

Кассирша, фыркая под нос что-то о копейках и бесполезной трате ее биржевого времени, поплелась к стеллажу с водой.

***

Не полегчало, только разыгрался аппетит. Головная боль притупилась под чудодейственным бурчанием живота. Трудности разрастались в геометрической прогрессии, и находить пути их преодоления необходимо было по той же формуле. Еду предлагала любая забегаловка, а вот вкусно покушать и выпить не хуже – это нужно ехать в конец проспекта Ударников, в бар, пользовавшийся успехом у студентов и школьников, поскольку там никогда не спрашивали возраст, а выпивка не била по кошельку.