Крысы
Шрифт:
— По реалу за охапку? Да ты что, малыш, ведь одуванчиков полным-полно во всех канавах!
Как-то под вечер, накануне святого Реститута, Нини снова встретил у речки парня из Торресильориго. Мальчик хотел было уйти, но тот с улыбкой приблизился, похлопывая себя по ладони железным прутом. Фа среди осоки обнюхивала его собаку. Парень сказал:
— Как тебя звать, мальчуган?
— Нини.
— Просто Нини?
— Нини. А тебя?
— Луис.
— Луис? Вот странное имя.
— По-твоему, Луис — странное
— У нас в деревне никого так не зовут.
Парень расхохотался, и на смуглом его лице засверкали белоснежные зубы.
— А не думаешь ли ты, что это у вас в деревне народ странный?
Нини пожал плечами и присел на берегу. Парень подошел поближе к речушке, где в зарослях шныряла его собака, и бросил привычное:
— Ищи, ищи!
Потом вернулся к мальчику и, сев рядом, достал кисет и книжечку и свернул сигарету. Поднеся к ней зажигалку, он посмотрел на Нини, и зрачки его на солнце сузились, как у кошки.
— Лучше бы тебе не охотиться теперь, — сказал Нинн.
— Вот как?
— Уничтожишь выводки, и крыс вовсе не станет.
Парень поставил прут стоймя на указательном пальце и, секунду-другую сохраняя равновесие, подержал его. Потом резко отдернул руку и поймал прут в воздухе, как ловят муху.
— А хоть бы и так, — со смехом сказал он, — кто их будет оплакивать?
Солнце садилось за грядой холмов, оглушительно стрекотали кузнечики. Из камышей, откуда-то очень близко, доносился через равные промежутки времени любовный призыв перепела.
— Ты не любишь охотиться? — спросил Нини.
— Да, видишь ли, для меня это просто способ провести время. А еще я люблю погулять в поле с девчонкой.
После заката Нини возвращался из своих походов и заставал Крысолова на скамье у мастерской Антолиано, или в хлевах Богача, или в кабачке Дурьвино. Где бы тот ни находился, сидел он всегда в одной позе, молча глядел перед собой бегающими зрачками, положив руки на колени, как бы готовясь кого-то схватить. Если компания собиралась в хлеву, Крысолов наблюдал за Малым Раввином, облокотясь на ясли, и, когда доение заканчивалось, одобрительно качал головой и бормотал: «Вот ловко-то». И стоявшие с ним рядом — Пруден, или Вирхилин, или Большой Раввин, или Антолиано — подталкивали его локтем и говорили: «Ну, что скажешь, Крысолов?» И он повторял: «Вот ловко-то».
На святую Петронилу и святую Анджелу из Меричи Одиннадцатая Заповедь позвала к себе дядюшку Крысолова.
— Ну как, подумал, Крысолов? — спросила она.
— Нини мой, — угрюмо сказал Крысолов.
— Послушай, — заговорила Одиннадцатая Заповедь, — я вовсе не хочу отнять у тебя Нини, я хочу сделать из него человека. У доньи Ресу одно желание — чтобы мальчик вышел в люди. Тогда со временем его будут величать «дон», и он будет зарабатывать много денег, и купит себе автомобиль, и сможет катать тебя по деревне.
— Нет, — сухо сказал дядюшка Крысолов.
— Ну ладно. Но ведь тебе хотелось бы когда-нибудь расстаться с твоей землянкой и построить собственный дом с верандой и погребом на Приюте Дональсио, царство ему небесное? Правда, хотелось бы?
— Нет, — сказал Крысолов. — Землянка моя.
Донья Ресу подняла обе руки к голове и сжала ее ладонями, словно боясь, что она лопнет.
— Ну ладно, — повторила она. — Я вижу, Крысолов, единственное, чего тебе хочется, это чтобы донью Ресу бык забодал. Но ты все же должен понять: если Нини приложит хоть немного усилий, он может многому научиться, он будет знать столько, сколько инженер какой-нибудь. Понимаешь ты это?
Крысолов крепко поскреб под беретом голову.
— Разве они что знают? — спросил он.
— Вот еще! Попробуй задай инженеру любую задачу, он решит за пять минут.
Крысолов перестал скрестись и резко вскинул голову.
— А сосны? — спросил он вдруг.
— Сосны? Видишь ли, Крысолов, даже самый умный человек ничего не может сделать против воли божьей. Господу угодно, чтобы холмы Кастилии были пустынными, и против этого все усилия человеческие напрасны. Понимаешь?
Крысолов утвердительно кивнул. Донья Ресу как будто приободрилась и продолжала более мягким тоном:
— У твоего мальчика хорошая голова, Крысолов, но это все равно что незасеянное поле. А ведь он мог бы ходить в школу в Торресильориго, и со временем мы бы постарались, чтобы он приобрел профессию. Тебе, Крысолов, надо только сказать «да» или «нет». Скажешь «да», я беру мальчика к себе…
— Нини мой, — сердито сказал Крысолов.
В голосе доньи Ресу послышалось раздражение.
— Ладно, Крысолов, держи его при себе. Но только смотри, когда-нибудь раскаешься, чего я тебе, конечно, не желаю.
Вечером, когда в деревне зажглись первые огни и стрижи с громким писком прятались под карнизы колокольни, донья Ресу пришла в Аюнтамиенто.
— Этот народ, — с досадой сказала она Хустито, — готов убивать, чтобы улучшить свое положение, а когда им предлагаешь совершенно бесплатно оказать услугу, они готовы тебя убить, только бы их не заставляли согласиться. Тебе это понятно, Хустито?
Хустито, Алькальд, три раза стукнул себя по лбу пальцем и сказал:
— У Крысолова не хватает вот здесь. Если он не бунтует, так только потому, что его не научили.
— А почему бы нам не устроить ему тест? — вмешался Хосе Луис.
— Тест? — спросила донья Ресу.
— Вот именно. Задают разные вопросы. Если врач скажет, что у него не все дома или что он скудоумный, заберут, и конец.
Лицо Хустито просветлело.
— Как Почтальона? — спросил он.