Крючок для пираньи
Шрифт:
Они согласились, что, безусловно, звучит. Пожилая солидная секретарша принесла кофий с печеньем и бутылочку коньяка на подносе. Судя по ее неповторимо канцелярскому виду и осанистости, она, безусловно, начинала карьеру еще в непроходимо застойные времена. Как подметил Мазур, при всей своей вышколенности седовласая дама все же одарила украдкой мэра взглядом, каким многоопытные воспитательницы детского сада оценивают шустрых карапузов, вслух мечтающих, что станут когда-нибудь космонавтами или президентами.
— Кое-чего, похвастаюсь, удалось добиться, — продолжал мэр, наскоро схрупав печеньице. — Вот, посмотрите резолюцию! —
Действительно, резолюция гласила: «Заслуживает внимания», и подпись стояла внушительная — не то чтобы принадлежавшая обитателю вовсе уж заоблачных высей, но и не мелкой сошке. Вот только благожелательная резолюция и финансирование — две большие разницы…
— Вот так, господа, — блестя глазами, сказал мэр. — Как только удастся привлечь кредиты, поддержка на самом высоком уровне обеспечена.
— А как это сочетается с заповедником? — невинно спросил Кацуба. — Мы здесь с утра до ночи слышим, что борьба с военными идет как раз за заповедник…
— Одно другому не мешает, — пожал плечами мэр. — Везде в мире в заповедниках проложены туристские маршруты… Заповедник, разумеется, будет, за то и бьемся, вы правильно понимаете… Главное сейчас — окончательно и бесповоротно выжить оттуда вояк. Расселись, как собака на сене, со своими допотопными ракетами! — воскликнул он с такой обидой, что поневоле можно подумать: будь ракеты современнее, мэр не разволновался бы так. — А вдобавок — вся эта отрава… Вы ведь успели узнать, наслышаны?
— Наслышаны… — протянул Кацуба.
На его лице появилось особенно наивное и простецкое выражение — чисто дитё малое… Мазур понял, что следует ждать нежданного сюрприза.
И сюрприз не замедлил воспоследовать: майор беспредельно простецким тоном произнес:
— Я вот одного не понимаю… О каком иностранном туризме может идти речь, если под боком — пресловутые контейнеры с отравой?
До мэра дошло не сразу. Он удивленно сморщился, словно хлебнул кислого:
— Господа, это же ясно… Как только сюда пойдет иностранный капитал, почистим как следует дно, уберем всю отраву… — Он вышел из-за стола, обошел его, склонился над Кацубой, обеими руками упираясь в полированную столешницу, прямо-таки умоляюще произнес:
— Господа, когда же будут результаты? Мне крайне необходимо побыстрее взять за глотку военных, скоро, скажу по великому секрету, ожидается комиссия из Москвы…
— Корабль уже пришел, — пожал плечами Кацуба. — Они сейчас прочесывают район, берут пробы воды…
— Побыстрее бы! — воскликнул мэр. — Я на вас рассчитываю — ученые, интеллигенты…
…Когда они вышли в коридор, высоченный и бесконечно длинный, Мазур недовольно сказал:
— Корабль, оказывается, пришел, а мы сидим… Или ты ему загнал дезу?
— Да нет, — хмыкнул Кацуба, отводя его к высоченному окну. — Чистую правдочку сказал.
Корабль уже вовсю работает, как папа Карло. Вот только мы еще не все дела на твердой земле переделали. Тебе к тому же еще нужно алкоголь из организма вывести, иначе какой из тебя Ихтиандр… Заметил интересный нюанс? Позарез нужно этому придурку, чтобы на дне, кровь из носу, обнаружилась отрава. Чуть ли не открытым текстом пытался вдолбить, как это было бы прекрасно…
— Значит, туризм?
— Глупости, — энергично сказал Кацуба. — Ни
— Учту, — сухо сказал Мазур.
— Не поджимай губки, как гимназистка. Это не выговор — просто я сам слегка утратил бдительность, вконец забыл, что у тебя тоже могут рождаться идеи… И снова — не обижайся. Тебе ведь отводилась роль консультанта в строго определенной области…
— Что поделать, если я иногда и головой думаю…
— Да ладно тебе. Проехали. Давай идею.
Выслушав Мазура, он неопределенно хмыкнул, подумал и сказал:
— Ну, будем думать… А сейчас отправляйся-ка повышать общую культуру посредством посещения музея. Купи там цветочков, нефальсифицированного пойла, казна стерпит…
— А ты?
— А мне еще с парой человечков тут предстоит побеседовать, — сказал Кацуба. — Хотят здешние отцы города побеседовать со столичным гостем, спасу нет… Скучно им тут, душа общения просит… — Он покрутил головой. — Хорошо вам, обормотам, — Светка развлекается, ты развлекаешься, даже Шишкодремову сегодня трахаться предстоит — хотя вот с кем я бы не поменялся… Один я пашу, как пчелка… Не с моей рожей сексуальным террористом работать. Бон вояж, мон колонель…
…В музей Мазур направился пешком, благо было не особенно далеко. По дороге купил бутылку коньяка — недешевого и во граде Шантарске, а здесь просто устрашающе дорогого. На площади у церкви обнаружил неизбежного кавказского человека, торговавшего живыми цветами, приобрел пяток гвоздик — за сумму, на которую где-нибудь в Лондоне мог бы приобрести коллекционную орхидею. Теперь он был экипирован по высшему классу, можно выходить на дистанцию торпедного удара…
В крохотном музейном вестибюльчике в застекленной клетушке скучала пенсионного возраста седая дама. Мазур (ради конспирации упаковавший коньяк во внутренний карман куртки, а цветы — в глухой кулек из газеты) купил у нее билетик, свернул вправо, в зал, увешанный огромными черно-белыми снимками, наглядно иллюстрировавшими достижения советской власти — панорама морского порта, кипучая работа в цехах медеплавильного завода, бодрые шахтеры картинно шагают навстречу новым свершениям… Без всякого интереса обошел застекленные витрины с моделями судов, печей, подлинным, если верить табличке, телефоном Кузьмы Кафтанова, прислушался.
На втором этаже позвякивало железо, вполголоса переругивались нетрезвые мужские голоса. Он еще немного поболтался по залу, а когда звяканье стихло, направился наверх.
Обнаружил дверь с табличкой «Вход воспрещен», подошел вплотную и прислушался, а там и заглянул, благо дверь была приоткрыта. Один слесарь понуро собирал лязгающие причиндалы, а второй, судя по голосу и движениям, гораздо моложе, стоял к Мазуру спиной и пытался втолковать Кате малость заплетающимся языком, что гонорар в виде емкостей с алкоголем — вещь, конечно, хорошая, но лично ему было бы не в пример приятнее, если бы столь очаровательная женщина согласилась бы ему помочь сей гонорар истребить. «Ну уж хрен, — сказал себе Мазур, — не для вас в садах наших вишни…»