Крючок для пираньи
Шрифт:
Разговор, в общем, клеился — но Мазур скоро заметил, что радушный хозяин отчего-то нервничает, стараясь это бездарно маскировать. Вряд ли такое поведение местного Амфитриона осталось незамеченным Кацубой с его волчарами — и Мазур, чисто символически омачивая губы (завтра вновь предстояло идти под воду, так что они с Васей маялись пошлой трезвостью), особо не беспокоился, но был настороже.
Выслушав очередную витиеватую похвалу Кацубы мэру, просто Владимирыч изобразил на лице сложную гамму чувств, осторожненько сказал
— Вот только романтик он у нас…
— Что ж, иногда это плюс, а иногда и минус… — кинул Кацуба иезуитскую реплику.
— Как вам сказать… даже у романтиков рождаются вполне дельные планы.
— Вы что-то конкретное имеете в виду?
— Заповедник и туристические маршруты…
Он не успел развить тему — за забором послышался шум тихо подъезжающей машины, и просто Владимирыч сразу сбился с мысли, облизнул губы, ерзнул. Мазур перехватил взгляд Кацубы, мгновенно ставший жестким, чуть заметно кивнул. Приготовился к любым неожиданностям, хотя и не представлял, что делать, ежели через забор полетят гранаты. Ну, не будем столь уж мрачно нагнетать…
Высокая калитка распахнулась от энергичного пинка, и во двор уверенно повалили крепкие ребята. Пятеро. Никакого оружия на виду. И среди них не было никого из тех, с кем Мазур недавно играл в ножички. Можно считать это обнадеживающим фактором или рано делать выводы?
Он решил, что рано. Сидел и недоуменно, как полагалось по роли, таращился на вошедших. Крепкие ребята, корпусные, один и вовсе — самоходный шифоньер…
— Позвольте, что вам тут… — пискнул было просто Владимирыч, но тут же заткнулся, когда у него перед носом замаячил ствол ТТ.
Мазур готов был душу прозакладывать черту, что удивление и испуг хозяина — наигранные. Ждал, козел, именно такого визита именно этих ребят…
Увидев пистолеты в руках двоих, кандидат наук Проценко, известный как майор Кацуба лишь половине присутствующих, повел себя, как и надлежит бородато-очкастому интеллигенту столичного розлива, столкнувшемуся с грозно-угрожающим местным колоритом, — вскочил, опрокинув пивную бутылку, громко, натурально ойкнул.
— Сидеть, рожа, — посоветовал Шифоньер, покачал на ладони зеленую рубчатую гранату и ласково пояснил: — Ты ее не бойся, профессор, она ручная…
Вообще-то он производил впечатление. Мазур старательно ссутулился, в темпе прокачав пару вариантов дальнейшего развития событий, если от Кацубы последует условный сигнал.
Четверо рассредоточились вокруг стола. Шифоньер, безусловно, главный, взялся за спинку стула Шишкодремова, стряхнул его, как котенка, уселся сам. Медленно, накачивая напряжение, обозрел присутствующих, положил гранату перед собой и, катая ее ладонью, заявил:
— Значит, так… Я буду спрашивать, а вы, соответственно, отвечать. А кто не будет отвечать, того
«Он умнее, чем выглядит, — подумал Мазур. — Глаза хитрющие, забавляется, неандертальца лепит…»
— Ты тут старший, падла очкастая?
— Ага, — промямлил Кацуба.
Пистолеты были только у двух, остальные, если и вооружены, пока ничего не вынули. А стоят все же неграмотно, не учены кой-каким премудростям…
— Как звать?
— М-миша… Иванович…
— А я — Гриша. Агафонович. Ты не скалься, сука, моего батяню и в самом деле Агафоном крестили…
— Помилуйте, я и не скалюсь… — промямлил Кацуба.
— А то смотри у меня!
Поймав многозначительный взгляд Кацубы, Мазур понял, что настал его выход. В рамках образа. Сказал рассудительно, как и пристало обстоятельному мужику:
— Ребята, объясните хоть, в чем дело. Вроде бы никому на мозоль не наступали…
— Тоже доцент? — скривился Гриша.
— Аквалангист, — спокойно сказал Мазур. — Нам доцентов как-то не присваивают…
К некоторому его удивлению, Гриша на какое-то время перестал изображать полярного людоеда. Всерьез, не без доброжелательности улыбнулся:
— Ага, понятно… Давно ныряешь?
— Не особенно, — сказал Мазур. — Годочков поболе пятнадцати, но поменьше двадцати…
— Ну ладно, — сказал Гриша опять-таки без выпендрежа, — ты пока сиди и пей пиво, а доцент пусть поет во весь голос… Ну, Миша Иванович, яйца дверью прищемить или сам заговоришь?
Он мигнул, и тот, что стоял за спиной у Кацубы, врезал майору сплетенными ладонями — по шее, пониже спины, не вырубил, но заставил ткнуться физиономией в стол. Кацуба, опасливо оглядываясь, пробормотал:
— Ну зачем так-то…
— Говори, сука! — рявкнул Гриша во всю мощь легких. — Кто тебя сюда послал с твоей коробкой?
— Позвольте, я сейчас… — забормотал Кацуба. — Вы не подумайте, я только документы достану… — Он вытащил из внутреннего кармана удостоверение, подсунул его Грише. — Вот это удостоверение, это командировка от института… Все написано…
Гриша мельком заглянул, бросил бумаги на стол:
— Я тебе сейчас эти бумажки в задницу забью и велю пердеть, пока не вылетят… Кто тебя сюда послал? И зачем?
— Там же написано…
Кацуба получил еще один удар, посильнее, вновь впечатался физиономией в стол, на сей раз основательно расквасив нос. Торопливо промокая лицо носовым платком, он зачастил:
— Честное слово, все так и есть, как в бумагах написано…
— Ни хрена они хорошего обращения не понимают, Гриша, — грустно констатировал один из подручных верзилы.
— Это точно, — кивнул Гриша. — Ни капельки не понимают. Придется воспитывать… Долго, старательно и больно. Начать, конечно, сподручнее всего с очкастого… Или нет? Девочку-то куда подевали? Девочки, они пугливее…