Крючок для пираньи
Шрифт:
— А что, намерены препятствовать? Между прочим, в момент диверсии на ЛЭП…
— Я уже знаю, где вы в тот момент находились, — раздраженно бросил капитан. — И все равно вокруг вас нагнетается нездоровый ажиотаж, наше начальство оборвало телефоны, теперь еще и этот столичный десант…
— Вам тоже тяжело, — кивнул Кацуба с непроницаемым лицом. — Я понимаю.
— Майор, бросьте вы… Этот не отцепится. Можете вы взять его в рейс? Показать судно? Пусть убедится, что никакого оборудования для подъемных работ у вас нет…
— Вы думаете, удастся ему это доказать? — серьезно спросил
— Постарайтесь. Это в ваших же интересах. Вся эта история, признаюсь по секрету, получила в столице огромный резонанс, разворачивается грандиозный скандал. Я не буду перечислять всех, кто витийствует, мечет громы и молнии, вам это, в конце концов, вряд ли интересно…
— Я и сам могу составить примерный списочек.
— Тем более, — сказал Рузаев. — Вы, насколько я понимаю, далеко не закончили работу? Вам еще придется пробыть здесь какое-то время… И ваше начальство, сдается мне, вряд ли обрадуется, если вы попадете под следствие… Я вполне серьезно, майор. Вы можете попасть под следствие. Хотите, выдам вовсе уж келейную тайну? На высоком уровне готовятся решения об удалении отсюда базы и создании того самого экологического заповедника. Вас может затянуть в водоворот грандиознейшей межведомственной склоки…
— Ладно, — сказал Кацуба. — Я приведен в нужное состояние, открыт для убеждения…
— Покажите ему все документы по вашим работам, возьмите с собой, пусть созерцает с умным видом. Москва нас просила оказать все возможное содействие…
— Да бога ради, — сказал Кацуба. — Я-то думал, вы нечто жуткое попросите… Только баш на баш — уберите с борта этого идиота, олдермена засраного… Уж его-то я выносить не в состоянии.
— Ну, это нетрудно… Значит, договорились?
Он шагнул к мэру, ухватил его за локоток, отвел к борту и принялся что-то втолковывать. К удивлению Мазура, мэр не перечил — видимо, гэбэшник с ходу выдумал какое-то невыносимо важное дело, требовавшее их присутствия в Тиксоне. Что-нибудь в этом роде. Вскоре мэр, в свою очередь пошептавшись со стариком, шагнул в сторону трапа.
— Итак, все уладилось, господин депутат, — словно бы радостно сообщил Кацуба. — Сейчас мы снимаемся с якоря. Планируется погружение к затонувшему судну под названием «Ладога». Я ужасно извиняюсь, но у нас просто не хватит места, чтобы взять с собой всех этих господ… — он указал на журналистов, снимавших мэра, гордо сходящего с трапа с таким видом, словно он только что принял капитуляцию «Морской звезды». — Самое большее — парочку. Вас устраивает? Или, быть может, боитесь с нами отправиться?
— Молодой человек, я вас и при советской власти не боялся! — гордо заявил старик.
— Следовательно, я могу командовать отправление? Ах да, четвертая власть… Вон тот и тот вас устроят?
— Устроят, — величественно кивнул депутат.
Кацуба повернулся к старпому:
— Степан Ильич, пригласите вон тех молодых людей и можем отваливать…
Глава двадцать шестая
Океан
— Настроение пакостное, — сказал Кацуба. — Так и давит…
Мазур покосился на него — и промолчал. Хотя сам давно уже испытывал схожие симптомы: голова была тяжелая, сердце
Только ни к чему это — делиться хворями. Ничего изменить нельзя, в море выходить так или иначе придется. У Кацубы на лице написано, что приказ выполнять он будет, как бы ни давило под ложечкой…
И правильно. Мазур сам бы так поступил. Но до чего на душе муторно… Еще и оттого, что погода прекрасная, сияет солнышко, мириады бликов играют на воде, от «Достоевского» доносится бравурная музыка импортного происхождения, и на нижней палубе кишмя кишит ярко одетый, раскованный народ, охваченный радостным предвкушением приятного путешествия…
— А мы чужие на этом празднике жизни, Киса, — сказал Кацуба, словно прочитав его мысли. — Обрати внимание на объект, во-он на ту — синий низ, белый верх. Какие ножки, какие грудки, и ведь трахает же кто-то…
— Надо полагать, — безразлично отозвался Мазур.
— Американочки не видно?
— Что-то не видать.
— Рыжей я тоже не наблюдаю.
— А не могла она тебе подвесить дезу? — спросил Мазур. — И нет ее сейчас на «Достоевском», вообще туда не собиралась…
— Могла, конечно, — подумав, кивнул Кацуба. — Ну, а что прикажешь делать? Ежели не на чем ее приловить… Остается выполнять последний приказ, пока он не будет отменен.
Мазур оглянулся — два матроса убирали трап, третий возился с причальным канатом. Давящая тоска никак не проходила.
— Честно говоря, не пойму, почему мы до сих пор живы, — вдруг признался он. — По всем раскладам давно следовало бы нас прикончить. До главной разгадки не докопались, но все равно, чересчур много знаем…
— Скажу тебе по секрету, я и сам ломаю голову, отчего это мы в добром здравии, — ничуть не удивившись, откликнулся Кацуба, глядя на удаляющийся причал. — Хоть и противоестественно так думать, но сидит занозой в подсознании — а отчего это ты жив? Да вдобавок другое мучает. Не могу отделаться от впечатления, будто что-то упустил. Все кусочки перед тобой, нужно только ухитриться их сложить, а этого-то и не получается… Знаком с такой ситуацией?
— Знаком, — кивнул Мазур. — Бывало.
— Может, подкинешь идею на свежую голову? Насчет сейнера у тебя была вполне приемлемая версия…
— Не получится, — признался Мазур. — Настроение — хоть вешайся, какие уж тут озарения…
— Жаль, — искренне сказал Кацуба. — И у тебя, значит, тоже… Ждешь какой-то пакости, а?
— По-моему, дождались, — сказал Мазур, чисто случайно заметивший наметанным глазом некое движение по левому борту. — Вон там…
Кацуба взглянул и тихо выругался.