Крюк, или Анданте для одной молодой женщины, двух мертвых бабочек и нескольких мужчин
Шрифт:
– Знаю: ты сказала, что тебе соринка попала в глаз, ты успела взять сумочку, а в ней всего три рубля – не хватит, чтобы добраться до дома на такси. Сумочка у тебя на плече, ты чувствуешь ее?
– Да! Ты со мной? – У Ольги дрогнул голос, ей захотелось прижаться к надежному плечу Сизова. Ее колотило от страха. – Ты же не бросишь меня здесь, одну?
– Успокойся, я с тобой.
– Я пойду, загляну в комнату?
– Как хочешь. В тот раз ты так и поступила.
Ольга приблизилась к чуть приоткрытой двери и заглянула внутрь. Ее словно ударило током.
– Сизов, –
– Не кричи! – приказал Сизов. – Все уже позади. Лучше скажи: зачем ты с ними поехала?
– Ты считаешь меня гадкой? Как ты можешь, если ты совсем меня не знаешь?! Пойми, я никогда и ни с кем раньше не встречалась. Мне тогда казалось, что все меня должны любить… Я думала, что насилуют только на страницах уголовной хроники или в кино; Виолетту я узнала недавно, она показалась мне хорошей и доброй девушкой. Мы ходили с ней в кино, в кафе, она знакомила меня со своими приятелями… Знаешь, даже моя мама относилась к ней неплохо. Сизов, ты меня слушаешь?
– Да.
– Я вдруг перешла на «ты», это ничего?
– Ничего. Хотя ты сделала это давно, еще вчера…
– Да?! – Ольга удивилась и на мгновение потеряла нить разговора, но, увидев лестницу, мрачную темную лестницу, сбегающую вниз, тотчас все вспомнила и к ней вернулся страх. – Понимаешь, – быстро заговорила она, боясь, что ей помешают досказать что-то в свое оправдание, – Виолетта рассказывала мне такое, что никогда и никто не рассказывал, мне было очень интересно, она давала мне такие книги… А однажды… можно, я не буду дальше говорить…
– Можно, – взволнованно сказал Сизов. – А теперь поторопись – сейчас один из этих бородачей вспомнит про тебя…
И тут же Ольга увидела, как открылась дверь и яркий свет залил коридор. В дверном проеме стоял совершенно голый мужчина.
– Ты испугалась? – услышала она совсем рядом, возле самого уха, голос невидимого Сизова. – Ты испугалась тогда? Или тебе захотелось оказаться на месте Виолетты?
– Сначала, когда его еще не было, мне хотелось… – Ольга сглотнула слюну и с трудом прокашлялась, до того пересохло горло. – Акогда он появился, мне стало по-настоящему страшно…
– С тобой все в порядке? – спросил мужчина и направился прямо к ней. – Как наш глазик? Идем, мы ждем тебя… Виолетта просила, чтобы ты не медлила, она ждет нас… Хорошая у тебя подружка…
Ольга попятилась к лестнице.
– Дурочка, – продолжал надвигаться на нее мужчина. – Там же еще шампанское осталось… тебе будет очень хорошо…
Перед глазами замелькали ступени; ломая ногти, Ольга пыталась открыть замок…
– Как ты уговорила таксиста довезти тебя за трешницу? – спросил Сизов, успокаивая Ольгу и поглаживая ее плечи.
– Случайно, просто попался порядочный человек… А ведь я тогда уже думала, что весь мир кишит насильниками и всякими гадами… Ведь они были гады, и я их ненавидела… Можно я открою глаза?
– Нет. Тогда я должен буду перестать гладить
– До сих пор я была уверена, что ты умеешь только говорить.
– Я умею все. Ну как, успокоилась?
– Почти.
– Ты забыла тот вечер? Виолетту?
– И да, и нет.
– Ты потом часто вспоминала это?
– После свадьбы… мне хотелось в ту комнату! – с жаром воскликнула Ольга. – Мне хотелось оказаться на месте Виолетты, мне чего-то не хватало, именно этих ощущений, этого возбуждения, смешанного со страхом… Наверно, это ужасно, что я об этом говорю, но я хочу быть до конца откровенной.
– А как ты могла предчувствовать эти ощущения?
– Сама не знаю. Они мне снились, эти двое мужчин. Но уже без Виолетты. Кстати, ее я больше ни разу в своей жизни не встретила. Такое впечатление, словно она только затем и появилась, чтобы преподать мне тот урок… Мне повезло с таксистом, все могло кончиться иначе. Мне кажется, я бы сошла с ума. Ну, теперь-то я могу открыть глаза?
– Можешь, только я временно исчезаю…
Ольга открыла глаза и обнаружила, что сидит в театральном вестибюле. Позади нее зеркальная стена, освещенная хрустальными плафонами. Ольга увидела себя сразу в трех измерениях и восхитилась новому, хрустящему платью из серебристой жесткой материи и таким же сверкающим туфлям.
– Сизов, – позвала она, – ты здесь?
– Да, – тихо отозвался он.
– А почему театр?
– Его так не хватало тебе в жизни. Ты сама этого очень хотела.
– Да? А какая была у меня повседневная жизнь?
– Разная, но, в общем, тебе она осточертела…
– Зачем же я жила этой жизнью? Ведь человек сам хозяин своей судьбы. Неужели нельзя было придумать что-нибудь получше?
Ольга была сейчас настроена весело, она находилась в театре, и нарядные люди медленно двигались вокруг нее.
– Сизов, ты здесь? – не забыла спросить она, когда распахнулись двери зрительного зала, сверкающая шумная толпа поспешила занимать места.
– Здесь, – ответил Сизов откуда-то сверху, где висела огромная хрустальная люстра, сияющая своими радужными позванивающими подвесками.
– Как же мне всего этого не хватало! – вырвалось у Ольги, едва она попала в этот праздничный водоворот улыбающихся лиц. – Все это похоже на обрывки моих снов… Сизов, смотри, вон моя учительница музыки, Лариса Альбертовна… Постой, но ведь она же умерла… Ну да, когда я заканчивала школу. Может, я что-то спутала? Но эта женщина потрясающе похожа на нее…
– Ты боишься?
– Чего боюсь?
– Боишься подойти к ней?
– Нет. Единственное, чего я боюсь, так это обознаться – вдруг это все-таки не она? А, была не была! – И Ольга двинулась вниз по скользкому, натертому до блеска паркету поближе к оркестровой яме, возле которой, облокотившись на темно-малиновый плюш барьера, стояла Лариса Альбертовна. Она была в черном костюме с белым кружевным воротником. Ольга уже не сомневалась, что видит перед собой свою бывшую учительницу.
– Лариса Альбертовна, – Ольга тронула ее за локоть.