Крюк. Лабиринт

Белина Т.

Она со злостью посмотрела на Хряксона.

— Полагаю, не стоит надеяться, что вы меня выручите?

— Естественно, — сказал Хряксон.

Она попробовала снова, напрягаясь изо всех сил, поднять ключ. Но это было совершенно безнадежным делом.

— Ох, — проговорила она, — как это глупо.

— Ты хотела сказать: какая я глупая, — поправил ее Хряк-сон.

— Да заткнись ты, тухлый Дохляксон.

— Не смей меня так называть! — рассвирепел Хряксон. — Я не Дохляксон.

— Нет, Дохляксон! — повторила Сара.

Она

вспомнила, как в ее школе, когда она была совсем маленькой, нараспев дразнили самых противных девчонок, и сейчас сделала также:

— До-хля-а-а-ак, до-хля-а-а-ак. Маленький — гадкий — вонючий... До-хля-а-ак!

Хряксон просто взбесился от злобы.

— Не смей меня так называть! — завопил он. — Ты! Сама... Ха-ха-ха! Такая дура — ты сама, если веришь в то, что тебе говорят!

— Дохляк! Дохляк!

— Дура! Дура! Прекрати! Прекрати!

— Маленький, мерзкий, противный Дохляк!

Хряксон первым взял себя в руки и остановился. А затем, с некоторой долей достоинства, произнес:

— Если бы у тебя было хоть чуточку разума, ты должна была хотя бы дотронуться до ворот.

Эти слова враз остудили Сару. Она замолчала, призадумалась, потом подошла к воротам и слегка толкнула — едва дотронулась — до них. Ворота распахнулись.

— Никто и не говорил, что они заперты, — заметил Хряк-сон.

— Очень умно с вашей стороны.

— Тебе КАЖЕТСЯ, что ТЫ — очень умная, — сказал Хряк-сон. — А знаешь почему? — он сделал паузу. — А потому, что ты ничему не научилась.

Сара не стала с ним спорить. Она осторожно вошла в ворота. Перед ней предстала нерадостная картина: там было сумрачно и страшно. Пахло, как на помойке, а вокруг, громче, чем прежде, гудели все те же звуки.

Девушка собрала всю свою отвагу и сделала два шага вглубь Лабиринта. Но тут же пришлось остановиться: почти сразу же за воротами был вход в узкий коридор. Этот коридор загораживал собой все пространство перед Сарой. Она заглянула внутрь. Коридор был такой узкий, а стены его такие высокие, что небо там сделалось похожим на щелочку. Во мраке коридора гулким эхом отзывались звуки капающей воды. Девушка дотронулась до стены коридора — и тотчас отдернула руку: стена была влажная, скользкая, будто покрытая плесенью.

Хряксон просунул голову в ворота и сказал:

— Славное местечко, правда?

Сара вздрогнула.

Теперь Хряксон вел себя по-другому. Он переменил тон, и в голосе его можно было услышать даже немного сочувствия и беспокойства за девушку.

— Скажи, ты на самом деле хочешь туда пойти, это правда?

Сара снова почувствовала в себе неуверенность.

— Я?.. Да! — наконец произнесла она. — Да, хочу... А что? Есть какие-нибудь причины, чтобы я не хотела?

Говоря это, она стиснула пальцы в кулак, потому что место, куда она пошла, казалось ей беспросветно гибельным.

— Конечно, — ответил Хряксон, — есть тысячи

причин, чтобы не ходить туда. Давай начнем так: а есть ли хоть какой-то смысл в том, чтоб идти туда? Я имею в виду: хотя бы маленький разумный смысл?

— Есть. Вот, пожалуйста... — она призадумалась. — Смысл в том, что я считаю... что я должна!

— Делать нечего, — сказал Хряксон таким обреченным тоном, каким дают понять человеку, что тот сам, и только сам, будет повинен во всех своих бедах. — Ладно... Так в какую сторону ты пойдешь: направо или налево?

Она посмотрела туда, посмотрела сюда — и не увидела абсолютно никакой разницы между этими двумя направлениями. Везде было одинаково мрачно. Каменные стены, казалось, в обе стороны тянутся до бесконечности. Она удивленно пожала плечами: хотелось, чтобы ей сейчас помогли. Но просить о помощи гордость не позволяла.

— Мне кажется, все равно, в какую сторону идти, — ответила она Хряксону.

— В таком случае, — сказал он, — ты вряд ли сможешь далеко уйти, а? Как ты думаешь?

— Ну и ладно, — сказала она сердито. — А сами-то вы пошли бы каким путем?

— Я? — он грустно рассмеялся. — Я бы не пошел никаким путем.

— Тоже мне — экскурсовод!

— Никогда не был экскурсоводом и никогда не говорил этого, разве не так? Хотя тебе, конечно, не помешало бы воспользоваться его услугами. А так, скорее всего, ты закончишь свое путешествие ни с чем: снова вернешься туда, откуда начала путь. И распишешься в том, что вела себя неразумно.

— Ну и пусть, — огрызнулась Сара. — Если Вы ничем больше не в силах мне помочь, то лучше б оставили меня в покое. Я уж как-нибудь сама разберусь со своим поведением!

— А знаешь, какая твоя главная ошибка? — спросил Хряк-сон.

Она не обратила внимания на его вопрос и стала вглядываться в коридор, пытаясь решить для себя, в какую сторону ей лучше пойти: направо или налево.

— Я скажу тебе, — продолжал Хряксон. — Главная твоя ошибка в том, что ты слишком многое принимаешь на веру. Вот, например, этот Лабиринт. Ну даже если ты и доберешься до его центра — в чем я о-очень сомневаюсь, — ты никогда не сможешь выбраться из него.

— Это ваше личное мнение, — сказала Сара и сделала шаг направо.

— И все-таки это мнение лучше всего того, что приходит тебе в голову.

— Благодарю вас за просто так, Хряксон.

— Я — Хряксон! — эхом раскатилось по коридору, а человечек остался стоять в воротах. — И не говори потом, что я не предупреждал тебя!

Но Сара, сжав зубы, уже сделала первые шаги по коридору

— между сырыми и страшными стенами.

Она прошла еще несколько шагов, как вдруг услышала грохот и лязг — ворота позади нее захлопнулись. Она остановилась и, не в силах противиться своему желанию, бросилась назад — посмотреть, откроются ли ворота снова... Ворота не открывались.