Ксавьер
Шрифт:
– Рад, что хоть на что-то годен.
– Ох, ты сгодишься для многих вещей, - усмехается она и встает, поправляя задранное на бедрах платье, которое все еще на ней с прошлой ночи.
– Могу я...
– начинает она, и я машу в сторону, указывая на лестницу, которая ведет на верхний этаж, где находятся спальни.
– Спасибо, дорогой, - она спешит туда и исчезает, направляясь в мою комнату.
Я убираю одеяла и подушки, разбросанные по всему дивану, потому что ненавижу беспорядок и не люблю его оставлять. Я беру чашку с кофе и открываю двери на маленький балкончик, который выходит на тихую улочку
Я встаю и покидаю балкон, спускаясь по лестнице на нижний этаж. Раздается еще один звонок, и я замираю, резко открыв дверь. Дерьмо.
– Я... эм...
– Алекса стоит на пороге, не зная, что сказать, когда ее взгляд останавливается на моей голой груди, прежде чем она отводит его от меня.
– Как, черт возьми, ты узнала мой адрес?
– рычу я сквозь сжатые зубы.
– Никак. Адрес был на веб-сайте...
– она замолкает, и между нами повисает неловкая тишина. Я осматриваю ее пальто длиной до колен, стянутое на талии ремнем. Ее стройные ноги обуты в туфли на каблуке, и она нервно переминается, постукивая набойкой по каменной ступеньке. Наконец, она хмурится, а ее губы сжимаются в тонкую линию.
– Я пойду, - она отворачивается.
– Что ты здесь делаешь?
– спрашиваю я, вынудив ее остановиться и посмотреть на меня через плечо.
– На самом деле я тут, чтобы отдать тебе это, - она передает мне бумажный пакет, который держала все это время, и на нем можно увидеть имя портного. Я заглядываю внутрь и вижу белую идеально сложенную рубашку. Алекса спускается на одну ступеньку ниже.
– Почему?
Она вновь оборачивается, раздраженно фыркая.
– Я испортила твою, помнишь?
– Тебе не нужно было ее возмещать.
– Мне захотелось.
Я хмурюсь.
– Ну, тогда ты могла просто отправить ее мне. Черт, ты могла мне ее отдать, когда я в следующий раз загляну тебя трахнуть, - язвительно замечаю я.
Алекса дергается, как будто я ее ударил, прежде чем на ее лице появляется невозмутимая маска, она подходит ко мне.
– Меня это должно как-то задеть?
– почти шипит она.
– Мне нужны услуги жиголо, Ксавьер, а ты им как раз и являешься.
– То, как она это произносит - у нее получилось сделать это так, чтобы звучало как худшее оскорбление.
– Да, так и есть, но разве твой муж в курсе, что однажды ты была обручена со своим мальчиком по вызову?
– я выгибаю бровь, борясь со злостью, которая пытается поглотить меня.
– Иди к черту, Ксавьер, - выплевывает Алекса, подходя все ближе. Ее ноздри раздуваются, челюсть напрягается.
– Уже, - говорю я с ухмылкой, и мой взгляд в очередной раз опускает на ее полные, идеальные губы.
– Я не хочу этого, - шепчет она, ее голос меняется, когда злость уступает место грусти.
– Не хочешь
Она приподнимает подбородок.
– Не хочу, чтобы ты смотрел на меня так, будто презираешь.
Презираю ли я ее? Я уже даже не знаю. Открываю рот, чтобы что-то сказать, когда дверь позади меня открывается шире, и выходит Элоди, на ней джинсы - предполагаю, они принадлежат Поппи - и моя толстовка на молнии с накинутым на мокрые волосы капюшоном. Теперь на ее лице нет и капли макияжа, но она выглядит уставшей.
– Я пошла. Спасибо за толстовку, - она подмигивает, прежде чем встать на носочки и поцеловать в щеку. Я слегка провожу пальцами по ее талии, ясно осознавая, что Алекса стоит и наблюдает. Я прекрасно понимаю, на что это похоже, и мне плевать, поэтому я не спешу исправить ее предположения. Элоди отходит, а затем спускается по ступенькам. Мой взгляд не отрывается от нее, потому что я могу чувствовать, как Алекса прожигает глазами дырку в моем лице.
– Мне нужно на работу, - говорит она быстро.
Я усмехаюсь и складываю руки на груди, не упуская из внимания то, как она внимательно проследила за моим движением.
– Разве не для этого нужны папики? Чтобы тебе не нужно было работать?
Она смотрит на меня.
– Не притворяйся, что знаешь меня, Ксавьер, - грубо произносит она.
Меня это злит, и я не замечаю, как подхожу, возвышаясь над ней.
– Я знаю тебя лучше всех, Лекси.
– С ее губ срывается тихий вздох, когда я случайно использую ее прозвище, что вызывает у нас обоих удивление.
– Нет, больше нет.
Я пожимаю плечами.
– Ты можешь сбежать. Выйти замуж за богатого мужика, - я прижимаюсь лишь ближе к ней, откидывая волосы с ее шеи и проводя пальцами по ее коже. Ее дыхание учащается, грудь высоко вздымается и опадает.
– Но это не меняет того факта, что сперва ты была моей, что я наблюдал за тем, как ты становишься той, которой являешься сейчас, - мой голос едва различим.
– Я знаю тебя так, как никто другой никогда не сможет узнать.
– Это неважно, - шепчет она.
– Нет, это неважно потому, что ты замужем, и я - парень, которому твой муж платит, чтобы разнообразить твою сексуальную жизнь, - я презрительно улыбаюсь. Вот она моя реальность, наша реальность. Однажды я был достоин Алексы, а сейчас я хуже, чем чертова прислуга. Впервые я чувствую не злость и ненависть, а стыд. Вот кем я стал без нее, и это меня бесило, потому что разве это не доказывает, что она поступила верно?
– Мне нужно идти. Спасибо за рубашку, - я оборачиваюсь и буквально захлопываю дверь перед ее лицом, прислоняясь к той спиной, прежде чем Алекса успевает что-то сказать.
Я не хочу это слышать. Не хочу слышать, как она обвиняет меня в том, что я ее не знаю. Возможно, теперь так и есть. Но я не хочу придавать этому значение. Я хочу верить, что я знаю что-то о ней, чего он никогда не сможет узнать, что у меня есть частичка нее, которую никому больше нельзя отдать. Потому что у нее есть частичка меня. Она была моей первой и единственной любовью, и это оставляет на тебе след. Такие чувства меняют душу, пока она не превращается во что-то другое, пока ты не перестаешь узнавать человека, которым был до этой любви. Возможно, я был потерян с тех пор, как она ушла от меня. Именно так мне иногда и кажется.