Ксеноцид (др. перевод)
Шрифт:
Поэтому сначала он даже не пытался заговаривать с женой. Она беспрепятственно бродила по дому словно тень, старательно избегая встречаться с ним взглядом, и он постарался держаться от нее подальше и не ложился в постель, пока она не заснет.
Несомненно, все дело в Квиме, в его поездке к еретикам-свинксам. Несложно было догадаться, чего она так боится, и хотя Эндер не разделял ее страхов, он хорошо понимал, что поездка сопряжена с изрядной долей риска. Но Новинья противоречила сама себе. Как бы Эндер остановил Квима? На него единственного из всех детей Новиньи Эндер практически не имел влияния. Несколько лет назад они наконец установили более или менее дружественные отношения,
Новинья, наверное, подсознательно чувствовала это, но, как и все человеческие существа, не всегда действовала в соответствии со своими убеждениями. Она слишком часто теряла людей, которых любила; когда же она почувствовала, что вот-вот может лишиться сына, ее ответ был скорее инстинктивным, нежели хорошо обдуманным. Эндер вошел в ее жизнь как лекарь, как защитник. Его обязанностью было защищать ее от страхов, а сейчас она испугалась и поэтому сердилась на него за то, что он вдруг подвел ее.
Однако после двух дней молчания Эндер почувствовал, что пауза чересчур затянулась. Не самое лучшее время, чтобы между ним и Новиньей вдруг встала стена непонимания. Он знал, как знала и Новинья, что с приездом Валентины могут наступить трудные времена для них обоих. Он слишком привык к постоянным разговорам с Валентиной, с ней его связывало многое, он отлично изучил пути, ведущие к ее душе, поэтому не мог удержаться от того, чтобы не стать прежним Эндером, каким был в те годы – вечность назад, – которые они провели рядом друг с другом. Они прожили три тысячи лет и все это время смотрели на мир одинаково. С Новиньей он прожил всего лишь тридцать лет. Если говорить о субъективном времени, то, разумеется, с ней он пробыл дольше, чем с Валентиной, но он не выдержал и снова стал младшим братом Валентины, стал Голосом, советником Демосфена.
Эндер ожидал, что Новинья начнет ревновать его к Валентине, и подготовился к этому. Он предупредил Валентину, что сначала у них практически не будет времени встречаться друг с другом. И она прекрасно его поняла: у Джакта были свои трудности, и ее супруг, так же как и жена Эндера, потребует некоторого внимания. Глупость какая – Джакт и Новинья ревнуют брата и сестру! В отношениях между Эндером и Валентиной никогда не присутствовало ни малейшего намека на секс. Каждый, кто хорошо знал их и понимал, рассмеялся бы, услышав такое предположение, но Джакт и Новинья опасались вовсе не предательства в личной жизни. Любовь и верность были здесь тоже ни при чем – Эндер ни разу не дал Новинье повода усомниться в своей любви к ней, да и Джакт не мог просить от Валентины большего, чем она дарила ему; они были преданы друг другу до конца.
Причина лежала куда глубже. Дело в том, что даже сейчас, после долгих лет разлуки, стоило им только встретиться, как они сразу превращались в одно целое, они помогали друг другу, никогда не вдаваясь в объяснения, что же они делают. Джакт видел это, и даже Эндеру, который никогда не был хорошо знаком с ним, стало очевидно, что Джакт чувствует себя уязвленным. Будто бы он, посмотрев на свою жену и ее брата, понял: вот что такое близость, вот что происходит, когда два человека становятся одним целым. Джакт думал, что он и Валентина близки друг другу так, как только могут быть близки муж и жена. Может быть, это действительно было так, но сейчас ему продемонстрировали, насколько могут быть близки два человека. Стать, в некотором смысле слова, одним человеком.
Эндер, разглядев такую ревность в Джакте, мог только
Но Эндер никак не мог предполагать, что на его любовь к сестре Новинья отреагирует столь странным образом. Он впервые встретился с ней, когда она уже была матерью, увидел, какую сильную привязанность она питает к своим детям. Эндер считал, что, почувствовав угрозу, она лишь возьмет себя в руки и попытается справиться с ситуацией; именно так она поступала в отношениях с детьми. Он совсем не ожидал, что Новинья начнет отдаляться от него. И, подумав, он понял: Новинья гораздо раньше начала отдаляться от него, хотя только много позже перестала удостаивать его даже словом, и настоящей причиной была миссия Квима. По сути дела, сейчас, вспоминая подробности прошлого, Эндер осознал, что их разрыв начался задолго до прибытия на планету Валентины. У него сложилось впечатление, что Новинья сдалась, даже не успев столкнуться с соперницей лицом к лицу.
Да, ему следовало предвидеть близящуюся ссору. Новинья потеряла слишком много важных людей в своей жизни, а ведь она на них на всех когда-то надеялась. Ее родители. Пипо. Либо. Даже Миро. Она могла вести себя с детьми собственнически, оберегать их, могла оберегать кого угодно, стоило ей только счесть, что в ее помощи нуждаются. Но с людьми, в которых она нуждалась, она вела себя совсем иначе. Если она страшилась, что их могут отобрать у нее, она сама начинала отстраняться от них; она запрещала себе испытывать в них нужду.
Не в них. В нем. В Эндере. Она пытается перестать нуждаться в нем. И это затянувшееся молчание может возвести между ними такую стену, которую они никогда не смогут преодолеть.
Эндер сам не знал, что будет делать, если такое случится. Ему никогда не приходило в голову, что его семейная жизнь вдруг окажется под угрозой. Семья не так легко ему далась; он намеревался до самой смерти прожить вместе с Новиньей. И все эти годы, что они провели вместе, были исполнены радости, которая проистекала из их внутренней уверенности друг в друге. А теперь Новинья перестала доверять ему. Только это было несправедливо. Он все еще приходился ей мужем, он был верен ей как никто, как ни один другой человек в ее жизни. Он не заслужил, он не мог потерять ее из-за каких-то дурацких недомолвок. И если оставить все как есть – так, как пусть бессознательно, но все же желала Новинья, – вскоре она только утвердится в мнении, что ей ни на кого нельзя полагаться. Это было бы трагично, потому что это неправда.
Поэтому Эндер в уме уже начал составлять приблизительный план будущего противостояния с Новиньей, когда его отвлекла от раздумий Эла.
– Эндрю…
Эла стояла в дверном проеме. Если она и постучала, испрашивая разрешение войти, Эндер этого не услышал. Но вряд ли она должна была стучаться, входя в дом матери.
– Новинья в нашей комнате, – ответил Эндер.
– Я пришла поговорить с тобой, – сказала Эла.
– Извини, но, если ты пришла требовать прибавки к жалованью, сразу скажу, что ничем помочь тебе не смогу.
Эла рассмеялась, подошла к нему и села рядом. Однако ее веселье бесследно пропало, и на лицо вновь вернулось озабоченное выражение.
– Квара, – произнесла она.
Эндер вздохнул и улыбнулся. Квара была прирожденной спорщицей, и ничто и никогда не заставило бы ее уступить. Но Эле всегда удавалось ладить с ней лучше остальных.
– Это ненормально, – сказала Эла. – Хотя, вообще-то, сейчас она доставляет меньше хлопот, чем обычно. Даже не спорит.
– Что, опасная примета?