Ксенофоб
Шрифт:
— Подожди, не торопись. Как ты себя чувствуешь? Что с тобой случилось?
— Кира? — взволновался вдруг Грэг. — Это ты, Кира?
— Я здесь, я рядом.
— Кира, он ведь маяк. И он до сих пор светит. Сделай что-нибудь, Кира! Сделай поскорее. Времени все меньше!..
Теперь он говорил, кажется, об Адди — странном мальчике-маяке. Ребенка жестоко пытали — я видел его покрытую шрамами спину, где не пропустили ни клочка кожи, его изувечили, чтобы он стал тем, кто показывает дорогу чужакам. После тех событий Грэг и
Но ведь посольства уже появились, и надобность в способностях Адди отпала? Мне объяснили в свое время, что таковы законы природы, и больше четырех посольств быть не может. Все четыре уже здесь, пусть не все еще опустили свои энергобарьеры.
— Времени? До чего? Что должно случиться?
— Что случится? — неподдельно удивился Грэгуар. — А разве ты не знаешь? Они нашли другой путь сюда. Обходной путь через эфир. Они идут сквозь бездну на свет маяка. Потуши маяк, Кира! Загаси его! Грядет конец света, и ты один можешь его остановить!..
У него начался бред, это очевидно. Блюмберг, наблюдавший со стороны за нашей беседой, недоуменно пожал плечами и начал готовить второй шприц.
— Прошу тебя, успокойся! Все будет хорошо! Дыши глубоко и ровно! Вот так, молодец...
Через пару минут Грэг расслабился. Про бездну и конец света он более не вспоминал. Что это было — бред или пророчество? Меня же интересовала реликвия. Ее потеря будет иметь ощутимые негативные последствия. Мы не должны враждовать с фогелями. С чужаками нужно дружить, торговать, но не воевать. Такая война погубит империю.
— Где я? Кира! Это ты, Кира? — Грэгуар вновь открыл глаза.
— Это я. Все в порядке, ты среди друзей!..
— Тогда почему я привязан? — задал вполне логичный вопрос репортер. Кажется, постепенно он приходил в себя.
— Грэг, врать не буду, мы тебя привязали, потому что ты нестабилен: то в прострации, то буйствуешь. А сейчас от конской дозы препарата у тебя случилось временное просветление, но скоро ты опять отключишься, поэтому скажи скорее: что последнее ты помнишь?
Лоб Грэга пересекли две глубокие морщины, он изо всех сил пытался вспомнить.
— Я был на том приеме...
— В посольстве фогелей?
— Да, меня пригласили, единственного из всех репортеров. Приглашение прислали мне домой, лично в руки... Это показалось мне странным, обычно подобные приглашения высылают в редакцию. Поэтому я попытался выяснить имя отправителя...
— Получилось? — заинтересовался я.
— Да, приглашение отправил некто Степан Симбирский. Поговорить с ним у меня не получилось — оказалось, он из деловых, опаснейший человек... но приглашением я воспользовался и на прием пошел. Грех был упускать такой шанс... — Репортер умолк, тяжело дыша.
Симбирский? Ведь именно его люди привезли Валера нанимать меня на работу... Но Белла сказала, что случайно
— Пульс? — негромко спросил Блюмберг.
— Сто восемьдесят. — Циля держала запястье Грэга в своих руках. — Учащается.
— Это опасно. — Доктор повернулся ко мне. — Пора заканчивать разговор. Вы все вопросы задали?
— Я даже еще и не начинал...
— У вас есть максимум минута.
— Грэг, сосредоточься, прошу тебя. У нас мало времени! Что произошло на приеме? Что ты видел?
— Фогели были милы и весьма дружелюбны...
Я видел, с каким трудом дается Грэгу этот разговор, он вновь побледнел, пот выступил на его лице. Циля время от времени промокала его лицо полотенцем, Грэг, казалось, ее не замечал.
— ...Их главный посол произнес речь.
— Валер?
— Да, кажется, его зовут так или очень похоже. Он говорил о шансе, выпавшем нашим мирам, о будущем сотрудничестве, о перспективах развития. В общем, всю ту чушь, которую вечно мелят дипломаты. Они везде одинаковы, — криво ухмыльнулся Грэг.
— Что с тобой случилось?
— Я не знаю, я плохо помню, что было после... прием, речь посла, ответная речь, все смутно, все словно плывет перед глазами... что-то укололо меня в шею... потом я отправился домой... больше ничего не помню...
Блюмберг, также внимательно слушавший Грэга, быстро осмотрел его шею и подошел ко мне.
— Есть след от инъекции, — негромко сказал он. — Ему что-то ввели, может, яд, который не до конца сработал. Но вполне вероятно, что это было особое средство, и подействовало оно как надо...
— Это возможно?
— Современная медицина не знает границ. Возможно все.
Кто-то отравил Грэга, заставив его совершить нечто особое. Но что именно? Убить Адди или украсть реликвию? Или же Грэг стал просто случайной жертвой. Нет, в последний вариант я не верил.
— Кира! — быстро заговорил репортер. — Пообещай мне, что ты закроешь клинику!
— Какую клинику? «Зонненшайн»?
— Да. Я не хотел его убивать, но это был шанс попасть туда. Только так, сумасшедшие преступники им требуются. А что дальше? Они творят там страшные вещи. Наведайся в корпус номер четыре. Ты все поймешь сам.
— Обязательно, — сказал я, честно надеясь выполнить обещание. — Я туда еще вернусь, но позже. Сейчас же мне надо выяснить одну важную деталь. На приеме похитили реликвию фогелей. С этого все и началось. Ты знаешь, кто это сделал?
Задавая этот вопрос, я уже не сомневался в ответе Грэга. То, что именно он и похитил реликвию, было вне всяческих сомнений. Слишком уж тесно переплелись события.
— Да, Кира, это я ее украл. — Грэг впервые за время разговора поднял на меня глаза. В его взгляде не было ни страха, ни раскаяния — одна боль.