Ксенолог с пересадочной станции
Шрифт:
— Теперь ты, — шеф перевёл тяжёлый взгляд на Мика, собираясь и ему отрекомендовать что-то подобное, встретился с ответным весьма твёрдым взглядом и… стушевался. Ей богу, не вру. Хотя не думала, что такое в принципе возможно.
Затянувшуюся неловкую паузу прервал мой доктор:
— Для начала неплохо бы отсюда выйти, — проговорил он ровно, тихо и спокойно.
И только тут я догадалась внимательней присмотреться к нашей проблеме и понять, что это не проблема вовсе, хотя для остальных она наверняка именно такой и казалась. Тяжёлая, основательная, дверь, стилизованная под деревянную, исчезла. Точнее совсем исчезла она с той стороны, а с этой выглядела нарисованной цветными карандашами на стене, да и на ощупь была примерно
— Дверь можно открыть в любой момент. Может что-то нужно срочно сказать или сделать до того? — и помахала в воздухе палкой-открывалкой (надо будет узнать у Отшельника, как она на самом деле называется, а то я уже, как только её не обозвала). Шеф на этот жест внимания не обратил, (понятно, тоже не может сосредоточиться на ключе) а шустро укатился за свой рабочий стол.
— Я должен вас предупреждать, чтобы вы не распространялись обо всём здесь увиденном? — он привычным жестом склонил голову вперёд, опять наставив на меня короткие конические рожки. Я кивнула. Чего уж тут не понятного? Кому захочется становиться объектом сочувствия или злорадства? И в который раз за этот день нажала кнопочку на ключе.
8
Ничего особенного не произошло. Разве что дверь опять начала казаться вполне материальной, а копившаяся за ней в течение следующей минуты настороженность ощущаться почти физически. Потом она распахнулась так резко, как будто её открыли ударом ноги и в помещение с криком: «Всем стоять!» влетели бравые коммандос. Стоим, молчим, смотрим на них как на идиотов. Шеф после затянувшейся паузы с мрачной миной задаёт вопрос:
— Может мне тоже встать? — и только после этого все расслабляются, а кабинет моментально оказывается заполнен Очень Серьёзными людьми. И только временами поверх их голов и спин высовывается мордашка Лейи, шефиной секретарши, с трогательно вытянутой шейкой.
Нас с Миком быстро и профессионально оттёрли друг от друга и от начальника, а через некоторое время я обнаружила себя дающей показания незнакомому дяденьке. Да нормально всё. Это я просто сразу не сообразила, что так и должно быть. Тем более следователь никак не мог решить, как ко мне относиться: как к героине-избавительнице или как террористке-моджахедке (что такое последнее точно не помню, но что-то из истории и очень нехорошее) поэтому сильно не прессовал. Ну и я отвечала на вопросы без подробностей. Я устала, мне всё надоело, а за подробностями: что, почему и как мы делали, пусть к Мике обращаются, он у нас командир. Правда не отказала себе в удовольствии, прочитать лекцию на профессиональные темы после вопроса: за каким бесом на изнанку попёрлись мы (и в частности я) и почему не позвали профессионалов. Ну, надоели они мне все одно и то же спрашивать! Тем более, когда вот так излагаешь отрывки из солеранской философии-культуры-мировоззрения (там есть такое единое неделимое понятие) велик риск, что собеседник или поймёт что-то совсем не так или сделает какие-нибудь странные выводы. Права я оказалась, как показало недалёкое будущее. Уж что-что, а выводы они сделали — хоть стой, хоть падай.
— Чаю хочешь? — всхлипнула Лейя. Я сидела у её рабочего стола, ожидая пока следователь (другой, не тот, что со мной разговаривал) закончит опрашивать Мика. Как-то не хотелось мне уходить без него, не убедившись, что и для моего доктора это история закончилась благополучно.
— Давай. А ещё бы не плохо чего-нибудь к чаю. Есть хочется.
Подскочив с места, Лейя радостно засуетилась. Щёлкнула кнопка водогрейки, стилизованной под самовар, откуда-то появились тонкие плоские хлебцы, пластинки тонко нарезанной ветчины и сыра. А я и не знала, что шефина секретарша умеет готовить.
— Вот, — передо мной опустился маленький подносик с чашкой, чайничком и тарелкой с бутербродами, а сама Лейя пристроилась сбоку, рядом со мной и ещё раз вытерла уже почти совсем сухие, зато здорово покрасневшие глаза. Гад, всё-таки, Кей Гордон, мало девочка напереживалась по поводу его исчезновения, так он ещё и выволочку ей устроил за истерику и общее нагнетание обстановки.
— Спасибо, — я ещё раз мельком глянула на удручённую секретаршу. Странноватой внешностью сейчас никого не удивишь, каждый извращается как может, стараясь подчеркнуть свою индивидуальность. Но уж больно дисгармонично смотрелась сейчас Лейя, а между тем, она хамелеон, как и моя младшая сестра, что автоматически означает, что может выглядеть как захочет. — Извини, конечно, за бестактность, но ты не хочешь привести себя в порядок? По-моему, такой вариант тебе не совсем идёт.
Лейя склонилась над столешницей, моментально превратившейся в зеркало (и какие только доп. функции люди не засовывают в свою мебель!), та послушно отразила бледное личико, тонкие, слабые, бесцветные пряди волос, водянисто-серые глаза и ярко-алые губы. При общей субтильности фигурки создавалась полная иллюзия маленького недокормленного вампирчика.
— А, это у меня исходная форма, — она безразлично махнула рукой. — Стоит только переволноваться, и я теряю способность управления цветом. Само потом восстановится. А сейчас я всё равно ничего не смогу сделать.
Ни разу не замечала таких проблем у своей младшенькой. Хотя это малолетнее чудовище вообще подозрительно легко справляется со всеми возникающими трудностями, она в этом плане пример неудачный. А проблемы с модификациями бывают у всех, зря я, наверное, так грешу на свой хвост, если верить Мику (а повода сомневаться в его квалификации у меня нет), и из него тоже можно сделать что-нибудь полезное. Лейя взмахом руки убрала зеркало (я так поняла, чтобы лишний раз не расстраиваться) и профессиональным выжидательно-вопросительным взглядом уставилась на вышедшего из одной из боковых дверей Мика.
— Ты уже освободилась? — обратился он ко мне. Я кивнула и быстренько упихала в рот остатки бутерброда. — Тогда пошли, — и уверенным собственническим жестом пристроил мою руку на свой локоть.
— К тебе или ко мне?
— К тебе. У тебя уютней, — и мы дружно зашагали к общественной остановке монорельса.
— И что теперь будет?
— Да всё нормально, — а голос-то какой усталый! Укатали Сивку крутые горки. — Гордон уже всё взял в свои руки: нефункционирующие кабины опознаны и информация о них ушла на соседние станции, чтобы пока не ставили их в расписание. Ко всем официально известным выходам с изнанки направлены наряды техников для вскрытия и бойцов на всякий случай. К тому моменту как их вскроют, будет готова оперативная группа для отлова диверсантов.
— Я вообще-то не об этом. Что лично с нами будет?
— В отдалённом будущем? Не представляю, — отвернувшись, Мика спрятал зевок в плече. — А прямо завтра мы опять отправимся на изнанку.
— Зачем это?
— Вызволять своего пленника. Видишь ли, я так закомпостировал мозги своему допросчику, что он позабыл спросить, как же мы открывали солеранские двери. И вообще, от известия, что мы захватили и заперли там пленника, пришёл в восторг, в коем и прибывает по сию пору.
— Ну и зачем ты сделал это? — повторила я свой вопрос в более развёрнутом виде.