Ксеноугроза: Омнибус
Шрифт:
Высоко над хаосом, сидя на балке подобно птице, несущей дурное предзнаменование, наблюдал за их ужасом и радовался ему Уджурах, прозванный в своем народе Горькой Кровью. Он не беспокоился о том, что насест опасно раскачивается, ведь его кровь кипела при виде катастрофы. Охотник не чувствовал себя таким живым с тех пор, как Пустой впервые привез его на этот жалкий мир льда и железа много кровавых сезонов назад.
Внимание Горькой Крови привлекло какое-то шевеление на крыше внизу. Любопытствуя, он изогнул гибкую шею, но не сумел отыскать источник движения. Глухо, гортанно щелкнув с досады, Уджурах скользнул под балку, зацепился за неё когтями на ногах и повис головой вниз, пытаясь разглядеть цель в снежном смоге. Тут он и заметил их — дюжину зверей-жертв,
В отличие от бледных и приземистых простолюдинов, на которых его заставляли охотиться, у этого создания была золотистая кожа и высокомерная осанка, указывающая на привычку командовать. Обычно высокорожденные скрывались в укрепленных дворцах, ограждая себя от убожества снаружи, но огонь наконец-то выгнал их в город. Видимо, этот зверь решил сбежать по крышам, не догадываясь, что по дороге окажется прямо в охотничьих угодьях Уджураха.
«Какие же тайные извивы управляют столь гордым мясом во многих шкурах? — увлеченно подумал хищник. — И какие же переменчивые, богатые дарами формы заперты в гнезде его тела?»
Захлопнув клюв, чтобы скопившаяся в пасти слюна не вылилась наружу, Уджурах поразмыслил: Пустой призвал его, но судьба поставила у него на пути эту тайну, когда он был голоден. То, что охотник насытился лишь несколько часов назад, не имело значения, поскольку его голод появлялся и исчезал, следуя переменчивым контурам узора-из-плоти. «Что же делать?»
А затем беглецы оказались прямо под ним, и время для размышлений закончилось. Горькая Кровь вытащил парные разделочные клинки и бросился вниз, издавая завывающий клёкот блаженства. Звери-жертвы подняли головы, их плоские тупые лица сделались ещё тупее от замешательства, и удивление перетекло в ужас, когда они заметили смертоносную симметрию в руках охотника. Двое охранников подняли винтовки, но для пылающих глаз Уджураха их движения выглядели заторможенными. Он изогнулся в полете и заухал, танцуя под ленивым дождем первых лазразрядов, зная, что первые окажутся и последними.
Когда земля метнулась навстречу, Горькая Кровь развернулся на пол-оборота и вытянул когти, целясь в одного из стражей. Удар, пробивший жертву насквозь, разрубил человека и забрызгал его товарищей кровью. Могучие ноги Уджураха согнулись, поглощая энергию удара, и вновь подбросили его в воздух, запуская над головами паникующего стада. Пока звери поворачивались с жалкой медлительностью, охотник нырнул между ними с клинком в каждой руке — рубящий, режущий хищник среди вялого скота. Жертвы размахивали руками, и кричали, и умирали, пока не остался только высокорожденный.
— Пожалуйста… — прохныкало создание, отбросив саблю и упав на колени. — Это всё твое! — он показал на распахнувшиеся при падении ящики, из которых на крышу высыпались мерцающие побрякушки. Когда-то подобные безделицы могли соблазнить Уджураха, но теперь он был Горькой Кровью и не жаждал обычного богатства. Охотник оставил высокородного напоследок, чтобы испытать его мужество, но увидел всего лишь всхлипывающего птенца. — У меня есть ещё!
Разочарованный Уджурах обезглавил зверя взмахом двух клинков, будто ножницами, и погрузил клюв в пенящийся обрубок шеи. Хотя боевой дух жертвы был слабым, его плоть оказалась восхитительно свободной от рыбы и огненных масел, которые оскверняли обычный скот. Гортанно каркнув, Горькая Кровь начал кормиться.
Ветер был постоянным спутником бойцов снаружи купола, но сержант Тьерри Хизоба всё равно слышал предсмертные крики улья. Опять же, возможно, что это ветер приносил крики из такой дали. Он определенно был довольно зловещим.
«Облазть. Даже название горчит, — подумал Тьерри. — Этот мир не
Выкинув щелчком палочку лхо, сержант продолжил патрулирование, держась ближе к стенам конечной станции магнитоплана, где было чуточку теплее. Как и любое здание на Облазти, вокзал представлял собой монолитный блок осыпающегося скалобетона, но внутри, за заброшенным фасадом, его поддерживала в идеальном состоянии армия техножрецов и сервиторов. Там находилось средство передвижения, которое в действительности и охраняли Акулы — этот «Цепной Поезд» был достаточно вместительным, чтобы унести прочь из города всех аристократишек, если бы в Высходде стало слишком жарко.
Хизоба как-то раз прошелся вдоль всего колоссального состава и насчитал больше двух тысяч шагов, пока восхищался его шкурой из кованого железа и окольцованными медью бойницами. Всего там имелось девятнадцать вагонов, которые висели заметно выше уровня головы на расходящемся защитном фартуке, что прикрывал магнитную подвеску. Колеса были недостаточно хороши для такого чудища! Оно неслось бы надо льдом на волне обжигающей энергии, а горгульи, оседлавшие его зубчатые стены, смотрели бы в это время с презрением на землю под ними. Хизоба почти чувствовал налет злобы, покрывавший поезд. Это была старая машина, свидетельница множества грехов, как сладких, так и горьких. Их беспокойный осадок струился по её шестеренкам, словно призрачная кровь.
«Это гордый и жестокий зверь, — с дрожью ощутил сержант. — Опасный».
Как же бесилась «голубая кровь», когда инквизитор Эшер реквизировал этот секретный поезд под свою штаб-квартиру, но с тремя сотнями Акул они спорить не стали!
«Вот только теперь нас осталось меньше половины… — Тьерри бросил недобрый взгляд на складской навес, под которым лежали тела его товарищей, словно брикеты мороженого мяса. — Мы знали, что нечто приближается, но Дедушка Смерть всё равно поймал нас, как неокровавленных дурачков!»
Хизоба стоял в утреннем дозоре, когда улей вывернуло наружу множеством взрывов, будто от орбитальной бомбардировки. Секундами позже в главном вестибюле станции загрохотал пневматический ритм стрельбы, и сержант кинулся в укрытие. Он увидел, как из терминала выходит огромная мерзкая тварь, сплав металла и бескровной плоти, выпуская пули из стволов, сращенных с её руками. Другие живые мертвецы-машины появились из ангара и атаковали ближайших Акул, словно вестники Дедушки Смерти. Больше ста бойцов погибли, прежде чем свалился последний боевой сервитор. Вне сомнений, нападение устроили жрецы-шестеренки, ухаживавшие за поездом. Невозможно было узнать, сколько этих машинолюбивых мерзавцев стали предателями, — или почему это случилось, — поскольку все они исчезли до того, как закончилось сражение.
Лед снова содрогнулся, и Тьерри настороженно осмотрел купол улья. Час назад покрытие раскололось с громоподобным треском, а из широкой бреши в мутное небо повалили клубы черного дыма.
«Сколько ещё мы сможем ждать капитана? — задумался Хизоба. — Мы пролили кровь, чтобы удержать чертов поезд. Машина теперь обязана увезти нас отсюда».
Его блуждающий виноватый взгляд остановился на лейтенанте Омазет. Адеола стояла на коленях возле навеса, монотонно читая панихиду по усопшим, в чем и состоял её священный долг. Она была офицером, но обладала властью куда большей, чем мог предоставить любой мирской чин — ведь она также была Ла-Маль-Кальфу [3] , жрицей, посвятившей себя Отцу Терре в его темнейшем аспекте Полуночного Судьи. Среди ивуджийцев подобных ей было немного, и к каждому относились с почетом, так что присутствие Омазет возвышало третью роту — но солдаты боялись её сильнее любого комиссара.
3
Ла-Маль-Кальфу — Плохой Кальфу (исп.)
В таитянском вуду Кальфу — или Лорд Каррефур (Господин Перекрестков) — темный злой дух, имеющий черты трикстера, покровитель колдовства и черной магии.