Кто, если не ты?
Шрифт:
Он обернулся. Поднял глаза и сказал упрямо и грустно, стараясь смягчить свои слова, чтобы они не обиделись:
— Вы не поможете. Мне... не нужна ваша помощь.
— Ты не думай, что мы боимся! — произнес Гена Емельянов, решительно насупясь.
— Разве вам непонятно, что мне опять припишут, будто это я вас принудил, подстрекнул и так далее?..
— Но мы же сами!
— А кто вам поверит?
За его спокойной иронией сквозила такая тоска, что Майя испуганно охнула:
— Клим, но нельзя
Ее лицо выражало столько сострадания и боли, что он попытался улыбнуться. Но улыбка едва тронула его губы — и замерла.
Было слышно, как Лешка со свистом цыкнул сквозь зубы и, шаркнув ногой, растер на полу плевок.
Мишка, отделившись от группы тесно сжавшихся ребят, тяжело дыша, подошел к Климу — коренастый, широкоплечий, с отвисшей от гнева челюстью — остановился против растерянно улыбающегося Бугрова, шумно вдохнул воздух и со словами: «Паршивый индивидуалист!» — коротким движением ткнул его в грудь.
...Игорь вошел почти незамеченным. Никто не обратил внимания на его стук. Он постоял перед дверью, прислушиваясь к возбужденным голосам, но так ничего и не сумел разобрать. Ему хотелось застать Клима одного, поговорить без свидетелей... Раздумывая, стоит ли входить, он приотворил, дверь, но кто-то изнутри нажал и едва не прищемил, Игорю пальцы. Игорь разозлился и надавил на дверь плечом. Она подалась туго — он протиснулся в щель. Павел Ипатов, подпиравший дверь спиной, только мельком взглянул на него, продолжая спорить с Казаковой.
Игорь отыскал Клима — тот стоял у книжного шкафа, на него наседали ребята. Игорь ухватил несколько слов:
— И все пойдут за нами...
— Вера Николаевна не сказала бы зря...
— Люди ведь...
Что случилось? Игорь прислонился к стенке, скрестив руки на груди.
Клим увидел его и, через головы, обрадованно помахал рукой. Он пробрался сквозь плотное кольцо ребят и подошел к Игорю.
— Знаешь, на какое дело нас подбивают?..
Игорь слегка кивнул на дверь в гостиную и тихо предложил:
— Пойдем потолкуем.
Клим бросил на ребят извиняющийся взгляд, и они прошли с Игорем в комнату с чинно зачехленными креслами, в тот угол, где росла, упираясь в самый потолок веерами листьев, раскидистая пальма.
— Уф, до чего же я устал! — вырвалось у Клима, когда он кинулся в кресло и на секунду прикрыл глаза —До чего устал!..
Игорь опустился напротив и вытянул ноги, упершись в кадку с пальмой. Но пальма мешала им видеть, друг друга, и Клим через минуту вскочил, и присел на ручку кресла, в котором сидел Игорь.
— Ты молодец, что пришел — торопливо заговорил он, заглядывая Игорю в лицо.— Я думал... Я никогда еще столько не думал, как сегодня! Помнишь, на острове?.. Ты был прав. Я признаю, что ты был прав... Я
То бегая по комнате, то присаживаясь рядом, с Игорем, Клим рассказывал о ребятах, о том, что они решили выступить завтра.
— А наша-то божья коровка Лапочкин, ты знаешь, что он мне сказал, когда я начал их отговаривать?.. «Эх, ты, а еще пьесу написал «Не наше дело»! А? Вот черт!..—Клим расхохотался.
Игорь с каменной невозмутимостью встретил его смех.
— Сейчас они все герои. Но не успеет начаться актив, как они откажутся от своих слов.
— Брось!..
— Уверен.
— Ты становишься циником, старик!
— Лучше быть циником, чем кретином.
Он не шутил.
Клим нахмурился.
— Разве нельзя быть ни тем, ни другим и все-таки оставаться человеком?..
Вместо ответа Игорь взял со стола пепельницу, повертел и поставил на место. Видимо, он даже не считал нужным возражать Климу.
— Вот так,— проговорил он, помолчав.— Правда нужна, может быть, только нам с тобой, а зачем она... этим?..— он кивнул на дверь.
— Но тогда во имя чего мы будем бороться?
— А кто тебе сказал, что мы должны бороться?..
Клим не сразу понял смысл слов Игоря, а когда понял — не поверил тому, что Игорь произнес то, что хотел.
— Что? Что ты сказал? — переспросил он, внезапно прекратив кружиться вокруг стола. Игорь стоял теперь по одну сторону стола, Клим — по другую, и на неподвижное, бледное лицо Турбинина падал яркий свет подвешенной к потолку лампы.
— Я сказал, что теперь борьба не имеет смысла. Теперь...— подчеркнул Игорь.
— Не имеет смысла...— протяжно повторил Клим, недоверчиво прислушиваясь к своему голосу.— Не имеет смысла... А что... Что же еще имеет смысл?
Подходя к Игорю, он зацепил ногой за стул, и стул с грохотом свалился на пол.
—Что еще имеет смысл? — слова вырывались из него, шипя, как брошенные в воду раскаленные камни.— Что имеет смысл? Аттестат в том, что мы стали вполне законченными мерзавцами? Кусок красного картона в кармане? Золотая медаль на шею дрессированным собачкам? Это? Это имеет смысл?..
— Потише,— сказал Игорь, невольно отодвигаясь и выставляя перед собой руку.— Только потише. И пожалуйста, без истерики. Без святых истин. Их мы слышали. Их мы изрекали сами. И за это расплатились. Уже. Сполна. Пусть пробуют другие. Пусть. А с меня хватит. Биться головой об стенку? Так ведь больно-то не стенке, а голове! Конечно, если это голова. Голова, а не дубина.