Кто, если не я?
Шрифт:
– Ну, раз нет, так нет. Тогда я выбрасываю кашку, – сказала я спокойно и пошла к раковине.
– Аня, что ты делаешь? – спросил Роберт, устало уставившись на меня.
– Ничего, если не хочет, пусть не ест.
– Да ты что? Это же ребенок. Ей надо поесть.
– Когда проголодается, поест.
Он посмотрел на меня испуганно. На самом деле я понятия не имела, могут ли такие дети заморить себя голодом из-за стресса, от упрямства или отчаяния. Но что-то мне подсказывало, что Оля зла себе не причинит. Что она сильнее, чем все мы, вместе взятые, и умнее, чем нам кажется.
Тут меня озарило. Я кинулась в прихожую и отыскала в сумке фотографии, которые забрала из дома Госи.
– Оля, иди сюда, я тебе что-то покажу, – позвала я, а когда девочка прибежала, я устроилась в кресле и усадила ее на колени.
– Смотри, – показала я фотографию, на которой она была с родителями. – А кто это?
– Оля, – ответила малышка, показывая пальчиком себя на фотографии.
– А кто еще?
– Мама.
– И..?
– Папа!
– Так, это ты, мама и папа. Видишь? Вот они, на фотографии, тебе улыбаются. Они тебя очень любят. Мама тебя любит, и папа тоже любит. Но они не могут быть сейчас рядом с тобой, потому что они на небе у Бога и прийти не могут, – объясняла я ей, глядя на Роберта. В его глазах я видела страх. Я сама ужасно боялась, но когда-нибудь мы должны будем ей это сказать.
– У Бози? Мама и папа у Бози? – спросила Оля.
– Да, родная, у Бози, – выдохнула я. Оказывается, этот ребенок уже знал кое-что о религии.
– Оля тоже к Бозе? – заявила она.
Конечно, можно было предвидеть, что она тоже захочет пойти к Богу, как и ее родители.
– Нет, это не так просто. Бог сам решает, кто к нему пойдет и когда, – ответила я.
– Оля сильно плоси! – сказал ребенок. На мои глаза навернулись слезы.
– Когда-нибудь, Оля, ты тоже пойдешь к Богу и встретишься там с мамой и папой. Каждый из нас туда пойдет.
– Тетя?
– Да, Оля, и тетя туда пойдет.
– Когда?
– Этого никто не знает.
– А Бозя?
– Может, он и знает, вот только нам он не скажет.
– Почему?
– Потому что Бог обиделся на тетю много лет тому назад, дорогая! Но когда-нибудь придет тот день, когда мы все встретимся.
– Оля, Аня, смотрите, снег идет, – позвал нас Роберт.
Оля побежала к окну, а у меня камень с души упал.
Остаток праздничного дня прошел без особых проблем. Вечером тихий стук Роберта вырвал меня из дремы. Оля спала на диване, а я сидела перед телевизором.
– Смотришь? – спросил Роберт, заглядывая в комнату.
– Нет, просто сижу.
– Может, хочешь чаю или еще чего-нибудь? Ты вообще ужинала?
– Нет, сейчас на кухню прийду.
Я не сразу смогла встать с кресла. Должна признать, Оля меня замучила.
Чтобы присматривать за таким маленьким ребенком, нужно иметь отличное здоровье. Я потянулась, поправила одеяльце на спящей Оле и вытащила собачку из-под головы девочки. Она ее все время с собой носила. Только когда мы выходили из дома, удалось ее убедить, что собачку лучше оставить. Она и имя щенку придумала – его теперь Гав-гав звали.
Когда я зашла на кухню, то увидела, что Роберт и Игорь сидят за пышно накрытым столом. Такой приятный
– Ой, я, наверно, квартирой ошиблась, извините, – сказала я с улыбкой.
– Тетя, сегодня же праздник, Рождество, – напомнил мне Игорь.
– Вы что, сами все наготовили? Бутербродики. Салатики. Глазам не верю! Рыба? – Я не могла прийти в себя от удивления.
– А что, шикарно должно получиться. Разве нет? – с гордостью произнес Игорь.
– Я же говорил, что у нас рыночная экономика. Даже в рождественский вечер найдется ресторан, где продают навынос, – вернул нас Роберт с неба на землю.
– Не так мы должны были праздновать, – грустно сказала я, садясь на стул и накладывая себе рыбу по-гречески.
– Да, Аня, не так, – меланхолично поддакнул Роберт.
Ну, я бы точно праздновала по-другому. Лежала бы на диване перед телевизором, как и все последние месяцы, выпила бы море спиртного, проглотила десятки таблеток и была бы совсем не рада услышать телефонный звонок. Да, это была моя жизнь. По крайней мере так она выглядела еще пару дней назад. Все было так, как должно быть, – я отдыхала в отпуске за свой собственный счет.
– Нам нужно обсудить, что мы будем делать дальше, – сказал Роберт, выводя меня из задумчивости.
– Что именно? – спросила я, делая вид, что не понимаю, о чем речь.
На самом деле я не хотела ничего знать: догадывалась, к чему он клонит, и не хотела этого слышать.
– Магда выйдет из больницы через три-четыре недели. К сожалению, появились определенные осложнения, о которых мы тебе не говорили.
– Осложнения? Да что там могло осложниться? Я всегда считала, что инфаркт есть инфаркт. А что врач говорит?
– Аня, не знаю, хочешь – сама у него спроси. А вообще я не об этом хотел поговорить. Пора нам отсюда съезжать.
– Конечно, – перебила я его. – Мне не во что переодеться, я не знаю, что происходит дома. Выскочила в чем была, а сколько уже прошло? Три дня?
– Аня, ты можешь взять к себе Олю? – попросил Роберт, словно о какой-то мелочи: сигарете, стакане воды или денег в долг дать. Я дар речи потеряла. Не могла выдавить из себя ни слова.
– Когда Магда выйдет из больницы, она все равно будет слишком слаба, чтобы за ней присматривать, – пытался он мне объяснить. – Я должен возвращаться в Варшаву, у меня там куча неотложных дел. Игорь займется похоронами, и, ко всему, мы не представляем себе, как заботиться о таком маленьком ребенке.
«Ага, а я, можно подумать, представляю?» – хотела спросить его, но голос куда-то пропал. Я сидела с полным салата ртом и не могла ни прожевать, ни выплюнуть. Просто тупо глазела на скатерть, а голова шла кругом.
Да какое право он имеет просить меня об этом?! Он вообще понимает, о чем говорит? Я должна взять себе Олю? Забрать к себе домой? Да я же не представляю себе, как надо заботиться о детях. Вообще не представляю. Я и о себе заботиться не умею – вон, за два месяца довела себя до ручки, а они мне хотят такую малышку доверить. И как надолго? На месяц? На год? Я им что, камера хранения? У меня своя жизнь. Да, она пустая и бессмысленная, бесцельно потраченная, но пусть уж такой и остается.