Кто, если не я?
Шрифт:
Приехала Моника. Она оказалась дружелюбной, опрятной женщиной лет сорока, невысокой, статной, с осветленными прядями на голове и ярким макияжем. В общем, тип жены новоиспеченного богача. Но она оказалась отличным профессионалом: Оля сразу ее приняла и без протестов разрешила себя выкупать, помазать мазью, одеть и накормить. Видно было, что медсестра любит детей и свою работу. Я ей сразу позавидовала.
Моника занялась Олей, Марианна домом, а мы с Иоанной забились в какой-то уголок и разговаривали. Наконец хоть какая-то часть этой ноши свалилась у меня с плеч. Пусть не вся, но достаточно,
Уходя, Аська задала мне тот вопрос. Она единственная, кто мог сделать это так легко.
– Слушай, а ты еще пьешь?
– Нет, – соврала я.
– А успокоительные?
– А зачем? К вечеру я уже так устаю, что сразу засыпаю. Да и Оля иногда просыпается по ночам, и я должна ее слышать.
Иоанна посмотрела на меня подозрительно, но отстала. Я на самом деле почти не пила в эти дни.
Прошел праздник Трех Королей, но Магда все еще лежала в больнице. После похорон Малгоси и Павла Роберт занялся ее «переездом» в Варшаву, вроде это было ближе. Оказалось, что ее состояние все-таки осложнилось и пришлось делать шунтирование. Мне никто не сказал, на когда намечена операция и как она себя будет чувствовать потом. Моего мнения никто не спросил, и никому до меня не было дела. Оля потихоньку врастала в мою жизнь.
Глава 6
Откуда-то издалека, прорываясь сквозь шум в голове, послышался звонок. Он не давал мне покоя. Назойливый, как омерзительная толстая муха, он садился на меня и не давал себя прогнать. Доставал со всех сторон, даже забирался под одеяло. Наконец, я попыталась на нем сосредоточиться. Что это вообще такое? Откуда он? Где эта муха? Сознание медленно возвращалось. Звонок становился все ближе, громче, заглушал шум в моей голове. Он уже причинял боль. Мне с трудом удалось поднять веки, а звонок все не умолкал. Звонок? Да, звонок в двери. «Холера! Что же это такое?» – спросила я себя и открыла глаза. В окна лился дневной свет. Я лежала на кровати в своей комнате, которая служила мне и столовой, и спальней, и гостиной, и кабинетом. Звонок все никак не умолкал, он звенел без передышки и действовал мне на нервы. Пришлось встать, потому что это был единственный способ от него отделаться. Открыла входную дверь. Солнце ослепило меня, и я несколько секунд ничего не могла разглядеть. Кто-то оттолкнул меня с дороги и ворвался в дом:
– Холера, что происходит? Ты жива? Почему трубку не берешь и дверь не открываешь? – кричала Иоанна.
Каждый звук отражался от моего затылка и громом атомного взрыва отдавался в той части мозга, что отвечала за восприятие речи.
– Не ори так, – попросила я.
– Буду орать, меня тут чуть кондрашка не хватила! Я пятнадцать минут звонила! Я полицию вызвала – сама двери выбивать не хотела.
– Какую полицию?
– Обычную! Холера! Польскую национальную полицию!
– Так отмени вызов. Видишь же, что я жива.
– А где Оля? – крикнула Аська, врываясь в мою комнату. – Ее нигде нет! Где Оля?
– Оля? – переспросила я тихо, и тут до меня дошло. Где Оля?
– Оля! – звала Аська, мечась по дому. – Оля! Ты о ней забыла? Холера! Забыла о ней?
– Оля! – Я кинулась вслед за ней.
Мы посмотрели в ванной, в гостевой
– Что здесь происходит? Кто кричал? – заорал один из них.
– Вы вызывали полицию? – спросил второй.
Я стояла в дверях кухни, а Иоанна пыталась пройти вглубь по полу, покрытому осколками тарелок, стаканов, рассыпанной кашей и макаронами. Там было все – и джемы, которые еще мама закатывала, и разлитый смородиновый сок, и запасы риса, каш и других продуктов, которые я уже столько лет не использовала. Я огляделась. Нигде и следа Оли. Вернее, повсюду ее следы, а ее самой не видно.
– Оля! Ау! Ты где? – выкрикивала Иоанна, осторожно ступая по полу, чтобы не поскользнуться. Она старалась не наступать на осколки стекла, которые могли проколоть обувь и впиться в подошву или стопу.
– Оля! Оля, ты где?
– Оля, ау!
– Олька, отзовись! – вопила я, стоя в дверях кухни.
Полицейские заглядывали внутрь из-за моего плеча.
– Кого вы ищете? Мы можем помочь? Разрешите нам войти, – нудил один у меня над ухом.
– Оля, Оля, Оля, – повторяла я, как заведенная.
Иоанна была уже на середине кухни.
– Тихо! – вдруг воскликнула она.
– Что? Оля? Оля? – повторяла я свой вопрос.
– Тихо, – шикнула Иоанна.
Как только я умолкла, полицейский номер один решил воспользоваться ситуацией.
– Попрошу вас, отойдите от двери и позвольте мне войти! – заявил он официальным тоном.
– Тихо! Заткнитесь все! – рявкнула Иоанна.
Мы замолчали, и воцарилась тишина. Аська стояла посреди кухни и прислушивалась. Через пару мгновений мы услышали тоненький писк. От осенних мышей и то шума больше. Иоанна подошла к шкафчику под мойкой, открыла его и полезла внутрь. Мы услышали крик Оли. Я видела только плечи Иоанны, которые ходили ходуном, словно она боролась с тигром. До нас доносился лишь шум и приглушенные голоса.
– Кто там? Какое-то животное? – спросил полицейский.
– Там девочка, Оля, – сообщила я ему.
– Оля, отдай мне. Немедленно! – орала Аська вглубь шкафчика. Через минуту она поднялась, держа разбитую бутылку. Ее руки и лицо были расцарапаны. Она отошла от шкафчика и сообщила с охренительно геройским видом:
– Теперь она себе хоть навредить не сможет.
Из шкафчика раздался детский плач. Я подошла и встала на колени перед открытыми дверцами.
Внутри, рядом с мусорным ведром сидела Оля. Она была такая чумазая.
– Олька! А ну быстро вылазь оттуда!
– Что это за ребенок? Пани, объясните, что здесь происходит! – начал допытываться полицейский номер один. Видимо, из них двоих он был главный.
– А может, вы от нас отцепитесь? Не видите, что творится? – рявкнула я через плечо.
– Анька, успокойся! Господа просто хотят помочь. Я сейчас им все объясню, а ты займись ребенком, – сказала мне Иоанна и повернулась к полицейским. – Уже все в порядке, прошу прощения, что я вас зря вызвала. – Она вежливо выпроводила их из кухни.