Кто, если не я?

Колчевська Катажина

– До весны, Оля, только до весны. В марте уже будешь в Варшаве у дедушки и бабушки, – обещала я и ей, и себе.

После того случая и вмешательства Иоанны пить я стала меньше. Старалась себя контролировать и ограничивалась двумя-тремя стаканами. Если не могла заснуть, то глотала таблетку эстазолама, и все шло как по маслу. На следующий день я просыпалась вместе с Олей, без похмелья и в нормальном состоянии. Не знаю, хорошая ли была это идея – заменить три стакана коньяка таблетками, но ведь это только до весны, всего на пару месяцев. Моя зависимость от этого не пострадает.

Тем временем я завела себе новую привычку, хотя,

может быть, то был просто приступ слабоумия: отметила на календаре двадцать первое марта как волшебную дату и считала, сколько дней до нее осталось. Наши будни разбавляли визиты Иоанны и Моники. Медсестре удавалось вырваться к нам только раз в неделю. Она сидела с Олей, играла с ней, приносила игрушки, книжечки и какие-то раскраски. Я ей платила за два часа столько, сколько она не зарабатывала за целый день в больнице, но ее визиты просто спасали меня. Когда она приходила, я забивалась в какой-то угол, куда раньше по нескольку месяцев не заглядывала, садилась в кресло или валялась на диване, читала, спала, просто смотрела на потолок или в окно. Наслаждалась тишиной и одиночеством. Визиты Моники хорошо влияли на Олю – после них она была веселой, спокойной и лучше спала. Эти изменения становились все заметнее. Я спросила у Моники, не может ли она приходить почаще, но у нее не получалось. Спросила, нет ли у нее приятельницы, которая могла бы сидеть с Олей время от времени, может, даже каждый день, но приятельницы у нее тоже не было.

Наконец пришел март – сначала первое, потом восьмое и так до двадцать первого, которое я ждала с нетерпением. Вот только у нас с Олей ничего не поменялось: тот же самый распорядок, те же истерики, те же ответы Магды и Роберта: «Аня, потерпи еще чуть-чуть, еще совсем немного».

Глава 8

– Магда, когда вы заберете Олю? – зарычала я в телефонную трубку. Даже не попыталась взять себя в руки.

– Аня? Аня, это ты? Здравствуй, – ответила Магда.

– Когда вы заберете Олю? – повторила я свое приветствие сквозь стиснутые зубы.

– Что-то случилось?

– Конечно, случилось. Случилось и уже который день случается. Когда вы заберете Олю?

– Аня, мы уже об этом говорили, ты же знаешь, что если бы могли, то давно уже забрали, если бы не…

– Да слышала я уже это! – перебила я ее. – Если бы не твое сердце, если бы не проблемы Роберта на работе, если бы не экзамены Игоря… То одно, то другое… Хватит, Магда! Хватит! А что с моими «если бы»? – кричала я, брызгая слюной в трубку.

– Аня, прости, я знаю. Прости, Аня, пожалуйста… – Магда несмело пыталась вставить слово. – Аня… господи… Аня… – сопела она в трубку.

Я не могла понять, что она говорит.

– Магда, только еще одного инфаркта тебе не хватало. Перестань сопеть и дай Роберту трубку.

– Аня… сейчас Роберт… господи… он вышел… – простонала Магда.

– Ну, так пусть перезвонит, когда вернется. А тебе сейчас таблетку нитроглицерина под язык надо! – посоветовала я и швырнула трубку на стол.

Потом села и обхватила голову руками. Сердце колотилось, пульс отдавался в висках и ушах, грудную клетку сжимало. Может, мне тоже заработать инфаркт и тогда меня оставят в покое? Я глянула на пол через плечо. На ковре спала Оля. Ее маленькое некрасивое личико покраснело и опухло от слез. Она свернулась калачиком, прижимая к себе Гав-гава. Собачка уже потемнела от грязи, нужно было ее

стирать. Оля дышала ртом, потому что нос у нее заложило от плача. Спала в одежде. Я встала и прикрыла ее одеялом. Смотрела на ребенка со смешанными чувствами: от нежности и жалости до злости, почти враждебности. Интересно, а что чувствуют настоящие матери? Им тоже иногда хочется придушить собственного ребенка? Или всегда найдутся забота и терпение? Легко ли жертвовать собой и всем своим временем? Из размышлений о счастье материнства меня вырвал звонок телефона. Я к тому времени уже немного успокоилась.

– Аня, это Роберт. Магда сказала, что ты звонила.

«Конечно, звонила», – подумала я.

– Роберт, нужно, чтобы вы мне точно сказали, когда заберете Олю.

– Аня, ты же знаешь, что мы сейчас не можем. Подожди немного.

– Ваше «немного» тянется уже четыре месяца, дорогие мои!

– Да, знаю. Но поверь – если бы могли, давно бы забрали.

– Послушай! – перебила я его. – Вы попросили недолго за ней присмотреть, а уже прошло четыре месяца. Роберт, я не хочу воспитывать ребенка. Если бы хотела, своего родила.

– Аня, мы все понимаем, ты даже не представляешь себе, как нам жаль, что все это на тебя свалилось…

– Я просто хочу покоя! Хочу жить как жила, своей грустной, пустой, бесцельной жизнью. А вместо этого мне каждый день устраивают истерики, мочатся и на ковер и в кровать. Ее рвет и до, и после еды, и на прогулках, и после них. У нас тут сыпь, какашки, недоспанные ночи и сотни трудных вопросов. Знаешь, каково это каждый раз отвечать, где ее мама? – Я остановилась, чтобы глотнуть воздуха, и тут осознала, что же я наговорила.

Я постаралась взять себя в руки.

– Роберт, я просто не справляюсь, – сказала уже тише.

– Аня, мне очень жаль. Пожалуйста, потерпи еще чуть-чуть.

– Прости, я больше не могу.

– Аня, – простонал Роберт не своим голосом.

– Может, кто-то из родственников Павла? Может, какая-нибудь тетка?

– Мы с его семьей не общаемся. После похорон никто с нами не связывался, никто даже не позвонил, чтобы спросить о ребенке. Аня, – вздохнул он. – Пожалуйста, потерпи еще чуть-чуть. Еще пару месяцев. У Магды операция на днях, потом ей станет лучше. Пожалуйста, только пару месяцев, – умолял он.

– Слушай, я не знаю, как завтрашний день пережить, а ты о паре месяцев просишь, – возмутилась я.

– Я попрошу Игоря, он к тебе на выходные приедет, поможет.

– И как он мне поможет?

Я представила себе, как этот худой, прыщавый двадцатилетний пацан попробует справиться с Олей. Да он сбежит через пять минут или растеряется, если у нее опять истерика начнется. Даже Иоанна, педиатр с двадцатилетним стажем, была удивлена Олькиному представлению под названием «истерика недели».

Я немного помолчала, потом, вздохнув, сказала:

– Хорошо, пусть будет еще два месяца. Но только два.

– Спасибо, Аня! У Магды прямо камень с души свалился.

Да, у Магды свалился, а что с моим камнем делать? Неужели у Магды он тяжелее моего? Мне захотелось выпить, но для начала чего-нибудь успокоительного, а потом коньячок. И завтра все начнется по новой.

– Тетя, тань!

– Мммм…

– Тетя! Тань!

– Оля? – Я открыла глаза.

– Тетя. – Оля стояла рядом, обнимая Гав-гава. Она была в той самой одежде, в которой уснула. Мордашка беззаботной трехлетки просто светилась от счастья.