Кто есть кто (фрагмент)
Шрифт:
– Что? Что потом?
– в тоске спросил я, чувствуя, что надвигается какая-то новая беда, что Нина отдаляется от меня именно теперь, когда мне так нужна помощь и поддержка...
– Потом...
– Нина все не отводила от меня взгляда, и я уже ясно чувствовал, что она чего-то ждет от меня, каких-то моих слов или поступков, но не мог понять, что же я должен сделать.
– Потом это вообще было похоже на сумасшествие, мне даже страшно стало. Понимаешь, я побежала за ним.
– Нина говорила все это монотонно и невыразительно, - спросила: "Аркадий, да что с тобой, может, я чем помочь могу, ты скажи!" - ну, что-то в этом роде сказала.
Я знал: Аркадий начинал громко и неприятно смеяться либо от злости, либо от смущения. Что же, его разозлило участие Нины? Все возможно, он ведь самолюбивый...
– ...и сказал: "Да ты не переживай, это я просто пошутил, извиняюсь, конечно!" - продолжала Нина.
– И еще добавил это, из Козьмы Пруткова, насчет шуток с женщинами...
– "Не шути с женщинами: эти шутки глупы и неприличны!" - машинально пробормотал я.
– А потом?
– Да потом он ушел, вот и все!
– почти грубо сказала Нина.
– Так как же ты объясняешь слова Аркадия и вообще все это?..
– Понятия не имею, что все это значит!
– ответил я и, чувствуя, что Нину этот ответ не удовлетворяет, даже злит, торопливо забормотал: - Ну, то есть ты понимаешь, Нин, я ни о чем таком не знаю... Мы же с ним за последнее время, сама знаешь, как-то не совсем... Если б я хоть видел его после этого разговора, а то...
– ...а то ты ушел в пять часов, и все!
– почти издевательским тоном закончила Нина.
– Ну да!
– беспомощно подтвердил я, - А что же было делать, когда он меня, я ж тебе говорю, прямо выгнал из лаборатории? И потом, ты знаешь, я как-то не вижу ничего особенного в этом вашем разговоре. У нас с ним еще и не такие разговоры бывали! Он иногда, если о чем-нибудь другом думает, жуткую чушь несет, совершенно ни к селу ни к городу что-нибудь ляпнет...
– С той только разницей, - холодно констатировала Нина, - что после тех разговоров он оставался жив и здоров!
Сказав это, она вдруг резко повернулась и ушла, а я стоял и смотрел ей вслед, тщетно силясь сообразить, что же произошло - с ней, с нами, со мной...
Линьков начинает следствие Линьков сидел в маленькой светлой комнатке отдела кадров и беседовал с Эдиком Коноваловым, кадровиком.
Вид у Эдика был ослепительный. До голубизны белая нейлоновая сорочка, надвое расчерченная узким темно-красным галстуком, искрилась на его широченной груди, отлично отглаженные брюки острым углом нависали над немыслимо шикарными сандалетами, и весь он сверкал м излучался.
– Так вот они и живут!
– с победоносным презрением сказал Эдик, рассказывая про институт.
– Сидят, как пни, в лабораториях, и ни тебе свежего воздуха, ни движения. А что в результате получается?
– Все же научная работа, - пробормотал Линьков, - день ненормированный.
– А я о чем и говорю: что ненормированный!
– Эдик возмущенно хмыкнул.Был бы нормированный, так и порядок навести ничего бы не составляло. А так...
– Он махнул рукой и сказал уже более спокойно, с деловой интонацией: - Значит, такое дело: конкретных соображений по данному вопросу у меня не имеется, но что я вам посоветую - это прощупать кое-кого из институтских. В первую очередь, конечно, Стружкова. И эту... Нину...
– Какую Нину?
– с некоторым интересом спросил Линьков, увидев,
– Да Берестову Нину! У вас до нее что, руки еще не дошли?
– удивился Эдик.
– Нет, я вам точно советую! Неувязочка по личной линии тут получилась все же крепкая! Дружба дружбой, а как до женщины дошло, так и дружбу в сторону...
– Вы хотите сказать, что Левицкий и Стружков поссорились из-за Берестовой?
– спросил Линьков, неодобрительно морщась.
– Нет, поссориться они вроде не поссорились, - хитро улыбаясь, возразил Эдик.
– Народ все же культурный, морду бить друг другу воздержатся. Но если в корень посмотреть, - люди они или не люди?
– Допустим, что люди, - сказал Линьков, - и что же тогда?
– То есть как что?
– удивился Эдик.
– Да случись такое с кем хочешь, хотя бы и с вами! Значит, у тебя девушку из-под носа уводят, а ты стой и глазами хлопай, если он тебе друг?! Вот вы бы, к примеру? А?
– Я для таких примеров как-то ее подхожу, - осторожно ответил Линьков.
– Ну да, вы же представитель закона!
– сообразил Эдик и даже причмокнул от огорчения.
– Но я бы все равно нашел выход из положения!
– пообещал он, поиграв мускулами.
– А тем более Ниночка Берестова! Это такой кадр - н-ну!
Только она приземлилась в расчетном отделе - и сразу у всех там какие-то дела образовались! По два-три захода в день проделывали буквально все, включая женатиков! Ну, потом Левицкий около нее на постоянную прописку определился - тут уж прочие добровольцы сникли. Левицкий, он вообще-то...
– Эдик одобрительно покивал, - он в этих делах ничего, разбирался. Не то, чтобы слишком, этого не скажу! Он даже чересчур принципиальный был насчет работы. Как у него просвет образуется, так, глядишь, он себе новенькую закадрит, и всегда не что попало, а выберет на самом высоком уровне! А начнется опять у них запарка, засядет он в свою лабораторию намертво - и все, никаких девушек. Тоже, конечно, ненормальность, я считаю! Гармонично надо жить, верно?
– Но если Левицкий так несерьезно относился к девушкам, то, может, он вообще не ссорился со Стружковым?
– вяло проговорил Линьков.
Эдик подумал, энергично морща загорелый лоб.
– С одной стороны, вроде и правильно... Но только с Ниной Берестовой тут дело другого рода. Внешние данные - это само собой. Но у нее характер твердый! Волевая девушка, - одобрительно сказал Эдик, - я таких ценю! Ну, и все же совместная работа, общие интересы, коллектив...
– Коллектив тоже действует?
– меланхолически осведомился Линьков.
– А что ж вы думаете, и коллектив... Но лучше уж вы с Берестовой побеседуйте...
Линьков пересек коридор, ведущий к выходу, повернул за угол и, вздохнув, взялся за ручку двери с табличкой "Расчетный отдел".
Огромная комната, почти зал, была надвое перегорожена серой громадой вычислительной машины. Вдоль стен ютились небольшие подручные машины, тянулись панели с окнами осциллографов над рядами сверкающих клавиш.
Работало здесь не меньше дюжины девушек, и все они наперебой закричали, что Берестова вышла и сейчас придет. Линьков решил было подождать ее здесь, но девушки так откровенно глазели на следователя, так активно пересмеивались и перешептывались, что он минут пять покрутился на стуле, делая вид,что изучает записи в своем блокноте, а потом не выдержал.