Кто командовал советскими партизанами. Организованный хаос
Шрифт:
Сходным образом обстояло дело с диверсантами-сотрудниками НКВД. Константин Прокофьевич Орловский по возвращении в СССР узнал, что брат его жены расстрелян «за шпионско-диверсионно-террористическую работу по заданию польской разведки»; на самого Орловского имелся материал. Орловского, однако, не арестовали. С января 1938 г. по февраль 1939 г. Орловский — студент спецкурсов НКВД, с февраля 1939 г. по март 1940 г. — «пом. директора Чкаловского с/х института». Дивная должность!
Старший советник по разведывательно-диверсионным операциям при штабе XIV корпуса Станислав Алексеевич Ваупшасов также имел серьезные проблемы и даже был исключен из партии. В 1940–1941 гг. мы видим его на разведывательной работе в Финляндии и Швеции; а надо сказать, что Скандинавские страны были в ту пору великолепным убежищем: из-за внешнеполитических соображений работавших там не арестовывали.
419
Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 91–92.
Вернувшийся из Испании Николай Архипович Прокошок должен был быть назначен «на пост начальника отделения украинского НКВД, в задачу которого входила подготовка сотрудников к ведению партизанских операций на случай войны с Польшей или Германией. Услышав о нашем предложении, Хрущев тут же позвонил Берии с решительными возражениями. Возражения Хрущева вызваны были, как выяснилось, тем, что в 1938 году брат Прокопюка, член коллегии наркомата просвещения Украины, был расстрелян как «польский шпион»». [420] Прокопюка исключили из партии и понизили в должности; войну Николай Архипович встретил на оперативной работе под прикрытием должности сотрудника хозгруппы полпредства СССР в… — конечно же, в Финляндии.
420
Судоплатов П. А. Разведка и Кремль: Записки нежелательного свидетеля. М., 1996. С. 126–127.
Невредимыми пережили «Великую чистку» В. З. Корж, В. Л. Троян, А. М. Рабцевич, Н. К. Патрахальцев, М. К. Кочегаров, А. И. Эмильев.
Объективность требует взглянуть и на тех, кто не пережил «Великой чистки». М. Ф. Сахновская, в начале 30-х гг. возглавлявшая в Разведупре отдел по подготовке к партизанской войне, была в апреле 1937 г. арестована и 31.07.1937 г. приговорена к ВМН. Надо, однако, заметить, что еще в 1928 г. она исключалась из партии за троцкизм и высылалась в Сибирь, а потому в 1937 г. уцелеть могла лишь чудом.
Главный советник по разведке XIV специального корпуса Х. И. Салнынь в марте 1938 г. был досрочно отозван из Испании, арестован и расстрелян 08.05.1939 г. Близкий соратник Я. К. Берзина, он также едва ли мог уцелеть.
Начальник Особой группы при председателе ОГПУ Яков Исаакович Серебрянский был арестован летом 1938 г. и арестован «по подозрению в шпионской деятельности», приговорен к смертной казни. Привести приговор в исполнение, правда, не успели: в августе 1941 г. знания Серебрянского понадобились и он был амнистирован.
Старший военный советник XIV специального корпуса республиканской армии майор госбезопасности Григорий Сергеевич Сыроежкин был отозван в Москву в конце 1938 г., в феврале 1939 г. арестован и в конце того же месяца расстрелян.
Всего из участвовавших в войне в Испании 18 чел. лишь двое были репрессированы (Х. И. Салнынь, Г. С. Сыроежкин) и об одном нет информации. Уцелело 16 человек (89 %).
Исходя из всего сказанного, можно отметить два момента. Первое — всеобъемлимость, тотальность «Великой чистки»: любой сотрудник Разведупра или НКВД рано или поздно попадал в поле зрения следственных органов. Второе — тот факт, что как только наши герои в это поле зрения попадали, случалось чудо, и их оставляли в покое. Я лично не отрицаю возможность чудес, но поскольку такие чудеса происходили регулярно, можно предположить, что были это не совсем чудеса, а скорее целенаправленная политика по сохранению партизанско-диверсионных кадров — в тех случаях, когда это было можно сделать.
Разумеется, спасали не всех.
По всей видимости, для того, чтобы уцелеть в «Великой чистке» диверсант должен был не быть «старым большевиком» [421] (поэтому в случае с М. Ф. Сахновской и Х. И. Салнынем ничего поделать было нельзя). Далее, он должен был быть действующим диверсантом, а не просто человеком, когда-то в этом направлении работавшем или подготавливаемом. Это одновременно говорило и о высокой квалификации.
Если диверсант «переквалифицировался»,
421
В термин «старый большевик» вкладывается вполне конкретный смысл: самостоятельность мнений (граничащая с троцкизмом), занятие высоких должностей (в данном случае военных) и принадлежность к тем или иным ведомственно-политическим кланам.
422
Салай М. Г. По знакомым дорогам. М., 1985. С. 9.
В том случае, когда диверсант удовлетворял вышеперечисленным требованиям, его спасали. Самое худшее, что могло ожидать такого человека, это исключение из партии, понижение в должности и назначение на какой-нибудь малозначительный пост. Право же, жизнь стоит гораздо дороже.
Всего же из 41 человека 7 (17 %) было репрессировано, 22 (54 %) репрессиям не подвергалось и о 12 (29 %) не имеется достоверной информации. По крайней мере, 21 человек (51 %) впоследствии принимал участие в Великой Отечественной войне.
Таким образом, можно утверждать, что, во-первых, не было целенаправленных репрессий против людей, участвовавших в работе по линии «Д» и что, во-вторых, существовала целенаправленная политика по сохранению партизанско-диверсионных кадров. Это позволяет серьезно скорректировать существующую картину отношения военного и политического руководства страны к партизанско-диверсионной работе.
Впрочем, нет сомнений, что в ходе «Великой чистки» работа по линии «Д» потерпела серьезный урон, измерявшийся не в количестве репрессированных сотрудников, а в дальнейшей «заморозке» самой работы. Согласно воспоминаниям П. А. Судоплатова, «планы Я. Серебрянского по созданию спецназа в 1938 году на базе имевшейся при Особой группе школы по подготовке диверсантов реализованы не были в связи с его арестом». [423]
423
Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 234.
Подготовка в Советском Союзе кадров для специальных операций в тылу противника была мероприятием, сильно повлиявшем на дальнейшее развитие советских сил специального назначения. Схожие по идее мероприятия проводились в это же время и правительствами многих европейских стран, в том числе Германии; в Советском Союзе, однако, работе по линии «Д» был предан небывалый размах и блеск.
Из этого И. Г. Старинов делает вывод: если бы работа по линии «Д» не была бы свернута, то «заранее созданные, хорошо обученные и оснащенные партизанские формирования смогли бы коренным образом изменить ход Великой Отечественной войны в нашу пользу, ибо эти партизанские силы были в состоянии в результате тщательно спланированной и подготовленной операции крупного масштаба отрезать вражеские войска на фронте от источников их снабжения, когда те подошли бы к укрепрайонам».
«Нет слов, — присоединяется к этой точке зрения С. А. Ваупшасов, — шесть белорусских отрядов не смогли бы своими действиями в тылу врага остановить продвижение мощной немецкой армейской группировки, наступающей на Москву. Но замедлить бы сумели! Уже в первые недели гитлеровского вторжения партизаны и подпольщики парализовали бы коммуникации противника, внесли дезорганизацию в работу его тылов, создали бы второй фронт неприятелю. Партизанское движение в Белоруссии смогло бы быстрее пройти стадию организации, оснащения, накопления опыта и уже в первый год войны приобрести тот могучий размах, который оно имело в 1943–1944 годах». [424]
424
Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках. С. 220.