Кто нашел, берет себе

Кинг Стивен

Глаза Тины — блюдца ужаса над окровавленными носом и губами. Мерзавец ее бил, думает Пит. Почему? Она же маленькая девочка.

Но он знает. Его сестра заменила собой того, кого Красногубый действительно хочет избить.

— Тебе лучше в это поверить, — отвечает Пит. — Сорок пятый калибр, гораздо больше твоего. Он лежал в столе моего отца. Тебе лучше уйти. Это будет самое разумное.

Пожалуйста, Господи, пожалуйста.

Но на последних словах голос

Пита срывается на фальцет тринадцатилетнего мальчишки, который нашел эти записные книжки. Красногубый все понимает, смеется и начинает спускаться. Пит хватает зажигалку — на этот раз крепко, — откидывает крышку в тот самый момент, когда Красногубый появляется на лестнице. Крутит колесико и в ужасе осознает, что не проверил, заправлена ли она, и этот просчет в ближайшие десять секунд может стоить жизни и ему, и его сестре. Но от искры вспыхивает ровное желтое пламя.

Пит держит зажигалку в футе над грудой записных книжек.

— Ты прав, — говорит он. — Пистолета нет. Но кое-что я в отцовском столе нашел.

53

Ходжес и Джером бегут через бейсбольное поле. Джером впереди, но Ходжес не слишком отстает. Джером останавливается на краю баскетбольной площадки и указывает на зеленый «субару», который припаркован в разгрузочно-погрузочной зоне. Ходжес читает индивидуальный номер — «КНИГ0В03» — и кивает.

Они направляются к зданию, когда изнутри доносится яростный крик: Где ты, гребаный сучий сын?

Кричал, само собой, Беллами. А гребаный сучий сын — несомненно, Питер Зауберс. Парнишка проник в Центр досуга с помощью отцовского ключа, следовательно, парадная дверь открыта. Ходжес указывает на себя, потом на Центр досуга. Джером кивает, но говорит тихим голосом:

— У вас нет пистолета.

— Это правда, но я сердцем чист, а потому как дюжина силен [31] .

31

Цитата из стихотворения «Сэр Галахад» А. Теннисона. (Пер. Н. Никитенко.)

— Что?

— Оставайся здесь, Джером. Я серьезно.

— Вы уверены?

— Да. У тебя нет ножа? Хотя бы перочинного?

— Нет. Извините.

— Ничего, но посмотри, что здесь есть. Найди бутылку. Наверняка их тут много. Мальчишки скорее всего пьют здесь пиво, когда стемнеет. Разбей ее и порежь шины. Если что-то пойдет не так, он не должен удрать на автомобиле Холлидея.

Лицо Джерома говорит, что его такой вариант совершенно не устраивает. Он сжимает руку Ходжеса.

— Только никаких подвигов камикадзе, Билл, слышите? Вам не в чем себя винить.

— Я знаю.

По правде говоря, ничего такого он не знает. Четырьмя годами раньше женщина, которую он полюбил, погибла при взрыве бомбы, предназначавшейся ему. Не проходит и дня, чтобы он не думал о Джейни, не проходит и ночи, чтобы он, лежа в постели, не

говорил себе: «Если бы я был чуть быстрее. Чуть умнее».

На этот раз он тоже показал себя недостаточно быстрым и недостаточно умным, и ему не спасти этих детей от нависшей над ними смертельной опасности отговорками, что ситуация развивалась слишком быстро. Но он точно знает, что сегодня ни Пит, ни Тина просто не могут умереть. Он сделает все возможное и невозможное, чтобы спасти их.

Он похлопывает Джерома по щеке.

— Доверься мне, малыш. Я свою задачу выполню. А ты позаботься о колесах. Хотя бы выпусти из них воздух.

Ходжес уходит. Оглядывается только раз, перед тем как свернуть за угол. Джером с печалью в глазах наблюдает за ним, но стоит на месте. И это хорошо. Хуже смерти Питера и Тины от руки Беллами может быть только одно: смерть Джерома.

Ходжес сворачивает за угол и бежит к фасаду.

Парадная дверь распахнута, как и в доме двадцать три по Сикомор-стрит.

54

Красногубый смотрит на груду записных книжек «Молескин» как загипнотизированный. Наконец поднимает глаза на Пита. Поднимает и пистолет.

— Давай, — говорит Пит. — Стреляй и увидишь, что случится с записными книжками, когда зажигалка выпадет из моей руки. Я облил горючей жидкостью только верхние, но теперь она просочилась вниз. И они старые. Вспыхнут как порох. А вместе с ними и остальное дерьмо.

— Значит, ситуация патовая, — говорит Красногубый. — Единственная проблема, Питер, — и это твоя проблема — состоит в том, что мой пистолет протянет дольше, чем твоя зажигалка. И что ты сделаешь после того, как она погаснет? — Он пытается говорить спокойно и уверенно, но его взгляд тревожно мечется между «Зиппо» и записными книжками. Обложки верхних влажно блестят, как тюленья кожа.

— Я заранее пойму, когда это произойдет. Как только высота пламени уменьшится и оно сменит цвет с желтого на синий, я брошу зажигалку. А потом — пуф!

— Не бросишь. — Верхняя губа волка приподнимается, обнажая эти желтые зубы. Обнажая эти клыки.

— Почему нет? Это всего лишь слова. В сравнении с жизнью моей сестры они ни хрена не значат.

— Правда? — Красногубый переводит пистолет на Тину. — Тогда гаси зажигалку, а не то я убью ее у тебя на глазах.

Словно чья-то безжалостная рука сжимает сердце Пита, когда он видит пистолет, нацеленный в живот сестре, но он не закрывает зажигалку. Наклоняется вперед, очень медленно опускает «Зиппо» к записным книжкам.

— Здесь еще два романа о Джимми Голде. Ты это знал?

— Лжешь. — Пистолет Красногубого по-прежнему нацелен на Тину, но взгляд вновь прикован — похоже, Красногубый ничего не может с собой поделать — к «Молескинам». — Только один. О том, как он уходит на Запад.

— Два, — повторяет Пит. — «Бегун уходит на Запад» хорош, но «Бегун поднимает флаг» — лучшее, что он написал. Это длинный роман. Эпический. Жаль, что ты не сможешь его прочитать.

На бледных щеках мужчины вспыхивает румянец.