Кто осудил Иисуса? Точка зрения юриста
Шрифт:
Тем не менее некоторые преступления религиозных законов все же имели место. Нарушения законов о субботе и законов о религиозной чистоте можно считать в некоторой степени зафиксированными письменно. Разница между преступлениями гражданского и религиозного характера была неизвестна древнему миру. Более того, все светские сферы жизни обязательно были связаны с религией, особенно в иудаизме. На заседании религиозного суда Иисуса могли как оправдать, так и осудить: все зависело от того, какой суд – либеральный или ортодоксальный – вынес ему приговор.
Нарушения субботы?
Иисуса упрекали за нарушения субботы, о чем говорится во всех евангелиях.[491] Мы можем предположить, что евангелисты сфабриковали эти нарушения непроизвольно.
Все это следует анализировать со знанием того, что еврейская юриспруденция допускала непредвиденные ситуации. Израильтяне соблюдали Закон, чтобы жить, а не умирать из-за него. Обращение к оружию для самообороны оправдывалось во все времена. Когда в 1973 году Египет напал на Израиль в Йом-Киппур, даже самые ортодоксальные евреи не сомневались в необходимости решительного и полноценного отпора врагу.
Флюссер заявляет,[495] что Иисус никогда не нарушал еврейских установлений, никогда не преступал законов субботы (за исключением случая, когда он позволил проголодавшимся ученикам сорвать колосья пшеницы). Однако большинство авторов не разделяют этого мнения. Например, в субботу разрешался уход за больным только в случае угрозы для его жизни; но все исцеления, совершенные Иисусом, можно было бы «перенести» на следующий день. С другой стороны, по субботам исцеление разрешалось, только если при этом не использовались медикаменты, а Иисус к ним никогда не прибегал.[496]
Возникает другой вопрос: так ли строго во времена Иисуса соблюдались субботние постановления (особенно под влиянием либеральной школы великого раввина Гиллеля), приводили ли незначительные преступления к смертной казни? Нарушения субботних законов, в которых обвиняли Иисуса, бесспорно, были незначительными.[497] Леманн, считающий Иисуса ессеем, отмечает следующее интересное обстоятельство:[498] для ессеев днем «субботнего отдыха» была не обычная суббота, но среда{26}. Поэтому когда в субботу фарисеи упрекали Иисуса, он мог бы заявить, что для него, ессея, это был обыкновенный рабочий день. Но мы не находим ни одного упоминания о среде.
Решающий момент в связи с нарушениями седьмого дня состоял в том, что Иисус публично выступал против строгих субботних установлений: «…кто из вас, имея одну овцу, если она в субботу упадет в яму, не возьмет ее и не вытащит?» (Матф. 12, 11–12). Явно, что в основе дел и слов Иисуса лежали убеждения, которые для консервативного мышления были вызывающими. О необходимости соблюдения субботы Иисус говорит лишь однажды, в Евангелии от Матфея (24, 20), когда предостерегает своих учеников от того, чтобы им не пришлось спасаться бегством в субботу. Это высказывание противостоит множеству других, появлявшихся в ходе дискуссий, в которых Иисусу приходилось отстаивать свое мнение: «И сказал им: суббота для человека, а не человек для субботы; посему Сын Человеческий есть господин и субботы» (Марк. 2, 27–28).
По всей вероятности, Иисус не готов обсуждать, какие именно ситуации можно считать исключительными для нарушения субботы (например, оказание первой помощи). Он считает, что и в субботу всякий рассудительный человек окажет первую помощь. В
Однако для Иисуса суббота – это не самоцель религиозной жизни; цель субботы – человек. Вопрос заключается не в том, делать ли что-то в субботу или нет, а поступать ли правильно; если позволительно спасать животных, то тем более человека. Но в принципе право решать, в каких случаях субботу соблюдать, а в каких – нет, остается за человеком. Это также важно при соблюдении других заповедей. Разумеется, Закон не опровергается, но на практике мерой Закона является человек.
Все это, конечно, было бы нестерпимым для ортодоксального еврея, но ничто из сказанного не способствовало вынесению обвинительного приговора или осуждению Иисуса. Здесь явно недостает причинной взаимосвязи с описываемым судебным разбирательством.
Пренебрежение законами о чистоте?
Еще одно грубое обвинение состоит в том, что Иисус будто бы отвергал постановления о ритуальной чистоте, имеющиеся в Ветхом Завете: «…слушайте Меня все и разумейте: ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его; но что исходит из него, то оскверняет человека» (Марк. 7, 14–15). Многие из его слушателей, возможно, не поняли точный смысл сказанного. Даже ученики едва понимали, и Иисус, возмущаясь их медлительности, пояснил:
Он сказал им: неужели и вы так непонятливы? Неужели не разумеете, что ничто, извне входящее в человека, не может осквернить его? Потому что не в сердце его входит, а в чрево, и выходит вон… Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы… всё это зло извнутрь исходит и оскверняет человека. (Марк. 7, 18–23)
Исходя из сказанного, всякая пища провозглашалась чистой{27}. Иисус отрицал какую бы то ни было разницу между чистыми и нечистыми животными или пищей. Дело состояло не только в том, мог ли он пренебречь обычаем омовения рук перед едой (Марк. 7, 5).
Триллинг пишет:[500]
Всякий преломляющий хлеб с мытарями, грешниками или язычниками является отступником в глазах соблюдающих Тору евреев. Иисус же более чем отступник, он проповедник отступничества. Ибо, пренебрегая Моисеевыми законами о пище не только лично, но и в обществе, он упраздняет их (Марк. 7, 15; 7, 19) и склоняет своих учеников к отказу от соблюдения этих важных уставов.
В евангельских повествованиях случаи нарушения законов о ритуальной чистоте занимают намного меньше места, нежели случаи нарушения субботы. Однако многие ученые полагают, что отрицание установлений о ритуальной чистоте было более существенным. Как подтверждают евангелия, для Иисуса субботние постановления все же имели относительное значение. В словах о ритуальной чистоте, напротив, на ветер выброшен весь кодекс законов и формулируются совершенно новые правила (Марк. 7, 14–16).[501] Мусснер пишет:[502] «Ибо отрывок Марк. 7, 1–23 четко изображает „водораздел” этого евангелия: с точки зрения темы „чистого” и „нечистого” потоков, „воды” Церкви и „воды” иудаизма текут в разных направлениях».
Сомнения вызывает историческая достоверность сообщения евангелиста. Отчего такой законопослушный еврей, как Иисус, будет изменять своим религиозным принципам в столь важном вопросе? Тесное общение Иисуса с мытарями и язычниками, которые могли соблазнять его запрещенной пищей, было бы несовместимо с его патриотическими взглядами. Возможно, евангелист намеревался сделать из Иисуса предвестника некоего общества, не знавшего различий между чистой и нечистой пищей. Павел уже подготовил для этого почву: «Все, что продается на торгу, ешьте без всякого исследования, для спокойствия совести; ибо Господня земля и что наполняет ее» (I Кор. 10, 25–26).