Кто осудил Иисуса? Точка зрения юриста
Шрифт:
Итак, тексты Нового Завета не содержат никакого «антисемитского учения»; напротив, они всецело признают богоизбранность древнего народа Завета. Поэтому для опровержения антисемитских воззрений вполне достаточный и неоспоримый по своей авторитетности материал представляют тексты самого Священного Писания. И нет нужды сомневаться в их аутентичности, ставить под вопрос их авторство, предполагать многочисленные переделки, вставки и т. п. Напротив, любые попытки отнять у писаний их высочайший, божественный авторитет лишают весомости аргументы, основанные на священных текстах.
Теперь рассмотрим вопрос о писаниях как таковой: имеют ли сомнения в их подлинности (а с этим тесно связана проблема инспирации свыше) реальные исторические основания? Этот вопрос – один из центральных в книге В. Фрикке, и от его разрешения зависит очень многое.
Сначала оценим позицию автора по отношению к текстам Священного Писания в целом. Здесь он, как мы сказали, целиком и полностью объявляет себя сторонником библейской критики. Скажем об этом направлении несколько слов.
Первыми,
Следующий период расцвета библейской критики – II–III века н. э., когда, в связи с растущим распространением христианства в Римской империи, защитники язычества были вынуждены знакомиться с источниками новой веры для их критики. Крупнейшим таким исследователем был Цельс (II век) – автор «Правдивого слова», направленного против христианства. Он, помимо прочего, утверждал, что повествования Библии являются «переделкой греческих мифов», причем авторство Моисея по отношению к Пятикнижию Цельс пытался оспорить. Новозаветные же тексты, по его мнению, много раз «переделывались и дополнялись», якобы исходя из демагогических и политических выгод своих «составителей».
Особого же расцвета библейская критика достигла в XVIII–XX веках, прежде всего в Германии. За три века своего развития она породила множество школ, противоречащих друг другу в самих основах подхода к тексту Писания. Здесь и «гипотеза источников», приверженцы которой (Астрюк в середине XVIII века и др.) полагали, что Моисей при составлении Пятикнижия пользовался двумя или более «древними источниками»; и «гипотеза фрагментов» (Ильген, конец XVIII века), умножившая количество этих «источников» чуть ли не до двух десятков; и «гипотеза дополнений» (Геддес, Фатер, конец XVIII – начало XIX века), исходящая из того, что тексты Писания подвергались многочисленным «вставкам». Причем о количестве, качестве, времени, месте, авторстве и редактуре всех этих «источников», «фрагментов» и «вставок» разные критики, яростно опровергая друг друга, имели совершенно несхожие и несовместимые мнения. В начале XX века возникла идея о том, что существованию священных книг в письменном виде предшествовало долгое «устное бытование» их содержания (Эйхгорн, Гункель, фон Рад и др.). И вновь о «циклах» этих «устных преданий», их происхождении, связях между собой, времени возникновения и длительности бытования складывались самые разноречивые гипотезы.
Надо сказать, что и сторонники диаметрально противоположного направления, а именно теологи, историки и литературоведы, придерживающиеся традиционных взглядов на авторство и условия появления библейских книг, не сидели все это время сложа руки. Каждое очередное выступление критиков вызывало отпор традиционалистов, не только интуитивно чувствовавших, но и рационально доказывавших правильность иудейских и христианских воззрений на священные книги. Критикам вменялись в вину не только их взаимные противоречия, но и «врожденная» глухота к поэтическому строю Писания – его образно-музыкально-семантической основе. Подчеркивалась «фрагментарность мышления» самих критиков, «разорванность восприятия», заставляющая их бесконечно расчленять единый по замыслу и исполнению текст на «клочки и обрывки». Против «критиков» уже в XIX веке начала работать археология: все новые находки в Святой земле, Месопотамии, Сирии, Египте, Малой Азии и других местах подтверждали именно сообщения Библии, а не теории «критиков». Наконец, открытие древнейших библейских рукописей Кумрана в середине XX века нанесло смертельный удар по целому ряду теорий, так как неоспоримо засвидетельствовало изначальность и аутентичность тех текстов Писания, которые сохранились с древних времен до наших дней…
Следует подчеркнуть, что одним из основных интелектуально-психологических источников библейской критики (если не главным) является неверие в библейские пророчества, сопровождаемое попыткой всякий раз доказать, что исторические события предсказаны «задним числом», уже после их завершения, – а значит, и тексты, содержащие пророчества, «составлены» позже традиционного времени их написания. Ведь альтернативная точка зрения приводит к выводам, что пророчества – истинны, Библия – права, Всевышний не только существует (что отрицали отнюдь не все критики), но принимает непосредственное участие в истории человечества!.. Так, например, одной из истинных причин отнесения «окончательной редакции» Пятикнижия к поздним, «послепленным» (имеется в виду вавилонский плен иудеев в VI веке до н. э.) временам являются содержащиеся в нем пророчества о рассеянии еврейского народа и последующем возвращении в Святую землю (Лев. 26, 33; Втор. 28, 64; 30, 3). Приурочивание Книги Даниила ко II веку до н. э. обусловлено ее пророчествами, явно относящимися к последовательной смене мировых империй –
Что касается «критической хронологии» составления евангелий, которой следует В. Фрикке, то одним из главных аргументов «поздней датировки» служит наличие в синоптических текстах предсказаний о разрушении Иерусалима и новом рассеянии иудеев (Матф. 24, 1–2 и 15–21; Марк. 13, 14–19; Лук. 21, 20–24), чего, по мнению критиков, Иисус знать и предсказать заранее «не мог»…
Разумеется, подобного рода аргументы совершенно неприемлемы для людей верующих, признающих прямое воздействие Духа Святого как на пророков Ветхого, так и на апостолов Нового Завета (II Петр. 1, 19–21).
И уж, конечно, невозможно ставить под сомнение всеобъемлющее знание будущего самим Иисусом Христом.
Подчеркнем, что посягательство на истинность книг Священного Писания, сомнения в инспирации их свыше, объявление их всецело «делом рук человеческих» (да еще и многократно «подправлявшимся» на протяжении веков) – все это, будь оно производимо с умыслом или без него, – направлено на разрушение веры. Ибо если мы не имеем авторитетных, богодухновенных писаний, засвидетельствованных традициями Синагоги и Церкви, то оказываемся лишенными письменного изложения Слова Божьего. На чем же тогда основывается наша вера (это относится к любому направлению иудейства или христианства)? Однако, В. Фрикке утверждает, что его исследование евангелий не посягает на основы веры, не грозит ей разрушением или даже ослаблением: «Христианам, которым мои аргументы покажутся убедительными, не придется отказываться от центральной идеи христианства, заключающейся в том, что Иисус из Назарета – умерший и воскресший Христос». Увы, мы не можем в этом согласиться с автором. Сама «центральная идея христианства» о смерти и воскресении Мессии требует прежде всего знания о том, какое содержание вкладывал иудаизм в понятие Мессии в дохристианскую эпоху. А следовательно, для уразумения самой сущности христианства необходимо вникнуть в сущность ветхозаветных событий и пророчеств. Для того чтобы признать в Иисусе истинного Мессию (Христа), верующий должен убедиться в том, что в жизни, смерти, воскресении Иисуса исполнились предсказания предшествующих пророков, записанные в Библии. Ставя под сомнение, а тем более отрицая истинность самих пророчеств, принадлежность их тем лицам, к которым относит их традиция, считая, что пророчества многократно переделывались, дополнялись и т. п., невозможно с верою применить их к Иисусу, а следовательно, и доказать, что он Христос. Точно так же, отрицая точность и аутентичность евангельских повествований, считая их компилятивными, составленными много позже описываемых событий и притом людьми, не бывшими свидетелями сообщаемых фактов (обратим внимание на собственные свидетельства апостолов как «очевидцев величия» Мессии – I Петр. 5, 1; II Петр. 1, 16; I Иоан. 1, 1–3), нельзя сохранить и ту «центральную идею христианства», о которой упоминает В. Фрикке.
К этому стоит добавить, что к важнейшим элементам христианства относятся не только смерть и воскресение Иисуса, но и его учение, а также тот пример исполнения воли Божьей, который он явил всей своей жизнью. Апостолы призывают верующих именно «вникать в учение» Иисуса и «не преступать его» (II Иоан. 1, 9; I Тим. 4, 16), да и сам воскресший Иисус посылает учеников с наставлением: «…научите все народы… уча их соблюдать все, что я повелел вам…» (Матф. 28, 19–20). Известны также направления христианства, отрицающие физическое воскресение Иисуса (ряд ранних гностиков, духоборы, толстовцы и др.), но провозглашающие подлинно спасительным и обязательным его учение – и, тем самым, остающиеся внутри христианства. Но как можно получить знание подлинного учения Иисуса, а тем более следовать ему, если дошедшие до нас тексты евангелий объявить «недостойными доверия»? Где и как провести грань между «собственными словами» Иисуса – и «приписанными ему» в политических, идеологических и иных целях высказываниями?.. Из всего этого с несомненностью явствует губительность «критической библеистики» для живой веры, ее враждебность самим основам Евангелия.
И уверения В. Фрикке, что его книгу «следует рассматривать… не с теологической точки зрения, а с юридическо-исторической», в свою очередь, не вполне выдерживают критику. Дело в том, что для многих людей неверующих или безразличных к исторической достоверности книг Нового Завета доказательства нашего автора также не имеют цены. Если они и разделяют воззрения юдофобов, то не на основании интерпретации евангельских текстов в духе антисемитизма, – и в этом случае В. Фрикке просто «стреляет мимо цели». Ведь для антисемита – атеиста или нехристианина довод о «распятии Христа» служит лишь погромным лозунгом (или символом якобы «всеобщей испорченности» евреев, их мнимой «враждебности прочим народам»), и такой человек просто не станет прислушиваться к аргументам нашего автора. Что же касается христиан-антисемитов или верующих, зараженных неприязнью к евреям, то они скорее всего просто не примут аргументации, основанной на критике первоисточника их веры – Евангелия; наоборот, подобную критику они могут счесть очередными «происками иудеев и масонов», посягающих на основы христианской веры…