Кто посеял ветер
Шрифт:
Кирххоф положила трубку. Встретившись взглядом с Николя Энгель, она прочитала в ее глазах понимание. Ее начальница единственная из присутствующих знала, что Пия и Боденштайн были на «ты».
— Что-нибудь еще?
— Пока больше ничего. Спасибо. — Шторх был явно недоволен. — И помните: дело это…
— …в высшей степени секретное, — закончила за него фразу Пия. — Я так и поняла.
Янис расплатился с таксистом купюрой в двадцать евро, которую сунул в больнице в карман халата, с трудом вылез из автомобиля и оперся на костыль. После странного звонка Марка он
Ему не давала покоя мысль о том, что какие-то люди проникли в дом и вынесли все из его рабочего кабинета. Не выписавшись из больницы, он — в пижаме, халате и шлепанцах — вышел на улицу и поймал такси. К сожалению, бандиты Айзенхута забрали у него портмоне, связку ключей и мобильный телефон. Если Марк сказал правду, он лишился всего своего имущества. Путь от такси до дома отнял у него последние силы. Когда Янис нажал на кнопку, он был насквозь мокрый от пота. Почему опущены ставни? Он нетерпеливо позвонил еще раз, и после этого дверь наконец открылась.
— Что здесь происходит? — спросил он Марка и прошел мимо него внутрь. Потребовалось несколько секунд, чтобы его глаза привыкли к полутьме. В прихожей его ожидал страшный беспорядок: мешки для мусора, одежда, горы рваной бумаги. Он в недоумении огляделся.
— Где Рики? — спросил он. — И что, собственно, здесь делаешь ты?
Марк ничего не ответил. Он неподвижно стоял с безучастным видом, скрестив на груди руки. Янису было безразлично, что происходило с Марком, его гораздо больше интересовал рабочий кабинет. Узкая винтовая лестница представляла для него почти непреодолимое препятствие, но он все-таки поднялся, ступенька за ступенькой. Как и внизу, здесь царил хаос. Вид опустошенной комнаты вызвал у него шок. Это был настоящий кошмар. Он в растерянности смотрел на пустые полки и голый стол. Мозг отказывался осознавать то, что видели глаза. Это зрелище было для него просто невыносимым. Спуск оказался еще более мучительным, чем подъем. Задыхаясь, он сел на нижнюю ступеньку. Марк не двинулся с места.
— Когда это случилось? — Янис устало вытер рукой пот с лица.
— Еще в субботу, — ответил Марк. — Рики не хотела говорить тебе. Как не хотела говорить и о том, что переспала со мной.
— Что ты сказал?
— Она, наверное, не сказала тебе, что улетает сегодня в Америку и уже расторгла договоры об аренде дома и магазина?
Теодоракис смотрел на юношу, не сводя глаз. Уж не рехнулся ли он окончательно? Марк поддел носком ботинка рваный мешок для мусора.
— Я узнал об этом случайно, — добавил он.
Он сунул руку за брючный ремень, и в следующий момент Янис увидел в его руке пистолет, очень похожий на настоящий.
— Ты с ума сошел? — Он попытался подняться. — Убери эту штуку.
— Сиди, — скомандовал Марк. — Иначе я прострелю тебе ногу.
Он произнес эти слова совершенно спокойно. У Яниса дернулся кадык. Бесстрастное выражение на лице Марка вызвало у него страх. Смертельный страх.
— Что… что ты хочешь?
— Мы дождемся здесь Рики, — ответил Марк. — Я хочу знать, почему вы оба все время мне лгали.
Розыск Ральфа Глокнера наконец увенчался успехом. Судя по всему, он не подозревал, что его ищет полиция,
— Владелец отеля проинформировал коллег в Келькхайме, и они выслали два автомобиля, — сообщил Кем, спускаясь вместе Пией по лестнице. — Он уже сидит в комнате для допросов.
— Ну хоть одна хорошая новость за сегодняшний день, — буркнула Пия.
Глокнер оставался ее последней надеждой, после того как все остальные подозреваемые отпали один за другим. Она занималась расследованием этого дела даже во сне. Так, прошлой ночью ей приснилось, будто отец Боденштайна застрелил Хиртрайтера, а затем и Аннику Зоммерфельд.
Когда Кем и Пия вошли в комнату для допросов, Ральф Глокнер поднялся со стула. Несмотря на крупные габариты, его движения отличались легкостью и пластичностью. Даже невыгодно тусклый неоновый свет не умалял производимого его обликом впечатления сконцентрированной энергии. Глокнер был настоящим богатырем, и Пия удивилась, как это она могла не заметить столь заметную фигуру на парковочной площадке перед зданием «ВиндПро».
— Нам стало известно, что в прошлый вторник вечером вы разговаривали с Людвигом Хиртрайтером, — начала она после того, как выполнила все протокольные формальности.
— Да, это так, — подтвердил Глокнер, положив руки на стол и сжав загорелые ладони в кулаки.
Коротко и деловито он рассказал, как они с Радемахером после совместного ужина спонтанно решили поехать в Эльхальтен, чтобы еще раз провести разъяснительную работу с Людвигом Хиртрайтером. Поскольку старик отказывался иметь дело с Радемахером, а с ним готов был поговорить, он отвез его в Рабенхоф, а Радемахер, пребывавший не в лучшем расположении духа, остался на парковочной площадке перед «Кроне». Хиртрайтер произвел на него впечатление усталого человека. По его словам, у него не было больше никакого желания ругаться и спорить. Ссоры с членами общественного инициативного комитета и с собственными детьми совершенно измотали его. Большие деньги его не интересовали, он лишь боялся потерять лицо перед другими людьми.
— Мы беседовали около получаса, — сказал Глокнер, завершая свой рассказ. — Я привез его домой и уехал, поскольку он хотел побыть один, чтобы поразмыслить и попытаться найти решение проблемы, которое устроило бы всех.
Не было ни малейшей причины сомневаться в правдивости его слов. Проклятье.
— Вы ничего не заметили во дворе усадьбы? — спросила Пия в надежде узнать что-нибудь полезное. — Автомобиль? Мотороллер? Может быть, Хиртрайтеру кто-то звонил?
Глокнер задумался, наморщив лоб, и отрицательно покачал головой, к немалому разочарованию Пии.
— Ну да. Тем не менее, спасибо. — Она с трудом сдержала улыбку. От этого можно было сойти с ума. — Подпишите, пожалуйста, протокол и можете идти.
Она поднялась со стула и проверила свой мобильный телефон. Боденштайн не звонил. Черт возьми. Его опасное состязание с отделом конституционной безопасности Федерального ведомства уголовной полиции отнюдь не способствовало концентрации ее внимания. Едва она собралась покинуть комнату для допросов, как Глокнер вроде бы что-то вспомнил.
— Госпожа комиссар, подождите, — окликнул он ее. — Я думаю, вам следует знать кое-что еще.