Кто поверит эху? Часть 1. Возвращение
Шрифт:
За нарядно одетыми хозяевами следовали слуги в куртках из плотного сукна, на лошадках попроще. Везли зачехленные луки, бережно, словно драгоценный фарфор.
Ветви с юной листвой покачивались, едва не задевая всадников – еще не начался настоящий лес, а тут молодые деревья пытались отвоевать у землепашцев и огородников их небольшие наделы. За рощицей и клином глухого бора находилось небольшое круглое озеро; в камышах, что обильно росли по берегам, гнездились серые цапли. Их оперенье весной было особенно красиво – длинные перья, украшавшие голову, отливали серебром, а крылья будто изморозь покрывала.
Здесь,
По обеим сторонам лесной дороги вздымались вековые буки, меж крепко стоящими гигантами лежали стволы, поваленные бурей или подточенные старостью. Кое-где ели раскинули колючие лапы. Глубокий и широкий овраг зиял справа, будто зевнула земля. По дну его бежал тоненький прозрачный ручеек, бесшумно, словно не вода текла, а охотилась искрящаяся змейка.
– Кто-нибудь из вас может перескочить этот овраг? – задорно крикнул Кайто, младший из всадников. Затрещала сорока, недовольно, будто всадники помешали ей спать. Ей ответила другая птица, тревожно: перекличка пернатых продолжалась пару мгновений и смолкла.
– Нет сумасшедших, – буркнул Макори, высокий, широкоплечий, неуловимо похожий на бурого волка. Мало того, что подобный прыжок был по силам не каждому скакуну, на другой стороне ровного места, почитай, не было – сплошь корни и поваленные стволы.
– Эх, смельчаки! – Кайто, откровенно рисуясь, поднял гнедого на дыбы, и перелетел через широкую трещину в земле. – Ну, что теперь? – обернулся через плечо.
– Теперь придется прыгать обратно. Потому что мы туда не поскачем, а ты не останешься жить в лесу, – откликнулся третий из всадников, в бледно-серой, шитой серебром охотничьей куртке. Застежка на ней поблескивала – дракон, свернувший кольцами хвост.
– Ты лошадей не любишь, – досадливо откликнулся круглолицый Кайто, вернувшись к приятелям и растеряв ореол победителя. – И не сумел бы…
– Энори предпочел бы летать на драконах, – вставил слово молчавший доселе всадник, худощавый, смуглый и стриженый коротко после болезни. Бросил взгляд на застежку, что украшала куртку товарища.
– Драконы слишком велики. Лучше орел или лебедь, – по-птичьи чуть склонив голову набок заметил тот, кого назвали Энори. Он смотрел безмятежно, слегка прищурив глаза. – Пожалуй, мне бы хотелось попробовать.
– А ты загадай, может, сбудется, – лихой всадник пришпорил коня и вернулся обратно к спутникам; внимательный взгляд заметил бы, что второй прыжок дался ему тяжелей, и руки подрагивали, не столько держали поводья, сколько цеплялись за них.
– Говорят, загаданное в новолуние сбывается, так? Значит, устроим состязания, Кайто…
Охотники рассмеялись.
Они напоминали молодых хищников – еще незлых, только пробующих клыки. Слуги держались в стороне от хозяев, переговариваясь вполголоса. Между ними не было дружбы, разве что принадлежавшие к челяди Кайто
На головных повязках всех четверых слуг – малиновый, светлая зелень, лазурь и ультрамарин – красовались вышитые знаки семей, которым те дали слово верности. Вышивка – по центру, а по бокам маленькие знаки защиты и принятия опасности на себя. Если что, беда обойдет господина и настигнет слугу.
Не слишком схожие между собой нравом, молодые люди были примерно равны положением – чем не повод для совместного времяпровождения. Энори заметил однажды, что подобное похоже на похлебку крестьян, куда высыпают все без разбора, лишь бы съедобно.
Снова сорочья трескотня разорвала воздух.
– Вот болтушка, – с досадой сказал Кайто. – Перепугает весь лес, и никакой охоты…
Энори придержал коня и, глядя на вершину огромной ели, крикнул что-то непонятное, не то на человечьем, не то на птичьем языке. Сорока сбилась на середине фразы, сорвалась с ветки и растаяла в лесу с другой стороны дороги. Вдали послышалась перекличка птиц, но скоро вновь стало тихо.
– Что еще за… – начал Макори, но не стал продолжать. Если кому-то вздумалось подражать пересмешникам, его это не касается.
– Сороки – глупые птицы. Их легко удивить, – откликнулся Энори.
– Лучше позови цапель на озере, – задорно произнес Кайто.
– Цапель достаточно… Настреляешь хоть десяток.
Рииши слегка поморщился. Убивать этих птиц, да еще весной, в свадебном наряде – привилегия высших. Невесомые перья – ценный подарок женщинам. Не хочешь дарить, можешь продать купцам, те отвезут сокровище в южные провинции. Только вот не слишком достойное дело такая торговля.
А Дом Макори ею не брезговал, хоть и заведовал земельной стражей…
Тропка, ведущая к озеру, была хорошо утоптанной, и лошади бежали резвой рысью. У самой кромки воды остановились. В воздухе, холодном и влажном, стоял аромат лотосов, которые недавно начали раскрываться. Их венчики, неподвижные над озерной гладью, казались искусно вырезанными их полупрозрачной розовой бумаги, и отражались такими же, разве что чуть темнее.
Тихо было; изредка расходились круги по воде, когда шустрый малек поднимался к поверхности, глянуть на небо, да водомерки старались обогнать друг друга. Одна, у ближайших камышей, носилась как сумасшедшая.
– Кайто, смотри – похож на тебя! – обронил Энори. Тот отмахнулся, слегка недовольно: еще прицепится прозвище… не избавишься от насмешек.
– Был бы интерес, всяких тварей разглядывать!
А остальные двое переглянулись: и правда похож… Шорох прервал их мысли – в воздух поднялась большая птица.
Энори покачал головой, отказывая сопровождающему, который протянул лук. Прислонился к серебристому стволу ивы, чуть прищурясь, смотрел, как нарушился покой воды – рыба плеснула хвостом. Довольно долго смотрел, уже и круги исчезли, и снова ровным стало озерное полотно. Товарищи посмеивались, переговариваясь между собой, и, казалось, позабыли про юношу. Привыкли уже, что Энори, порой теряя свою обычную живость, застывает чуть не посреди разговора, и то ли прислушивается к чему, то ли погружается в свои мысли. Кайто шутил – растворяется в окружающем, словно капля вина в воде.