Кто поверит эху? - Часть 4
Шрифт:
Разговорились. Мальчик оказался неглуп, начитан, не так уж и молчалив - с тем, кого он счел достойным разговора. А с чего бы ему быть иным? Он все-таки сын хозяина всей Хинаи... да и Энори вряд ли стал бы возиться с ребенком, который не может связать два слова.
Мог, и прекрасно. Только третьим все время становилось имя, которое рада бы никогда больше не слышать.
– Он очень скучает по тебе. И вот еще что...
Ступала на скользкую почву. Собиралась спросить о том, о чем едва знала. Ей бы побольше времени, чтобы мальчик научился ей доверять. Но что-то подсказывает: времени этого крайне мало. Достаточно
– Я знаю, он ведь недавно... связывался с тобой?
Паузы Тайрену не заметил, стосковавшись не то что по Энори, хоть по собеседнику, с которым можно о нем говорить. Даже страшно было, насколько сразу поверил, доверился полностью - ей, незнакомой, только назвавшейся присланной старшим другом...
– Он мне писал, велел ждать следующего письма... Я жду.
Так вот как все было. Значит, сам не сумел проникнуть за эти стены. Хоть что-то отрадное...
– Он... что-то такое сказал тебе?
– Нет, - мальчик помотал головой, прядь выпала из кое-как сооруженной прически, - Но обещал... о том, почему пришлось покинуть город. Сказал, я пойму, что делать. Я всегда его понимал, - добавил Тайрену с гордостью.
– Что ж, раз обещал, значит, напишет, - ответила молодая женщина, стараясь, чтобы голос звучал ровно и даже весело, - А мы пока будем жить, как жили... или нет, как-нибудь получше устроимся.
**
Когда Муха перестал слышать тихие голоса, и перестали качаться ветви, скрывшие чужаков, и птицы снова запели - тут выглянуло и солнце. Наконец-то, словно и впрямь не людей видел, а сумрачных духов. Боязливо мальчик вылез из-под коряги, прошел дальше по оставленным следам, и вскоре выбрался на открытое место.
Теперь он понимал, где находится: справа, на краю обрыва рос приметный кедр. Его видел раньше со склона, и дерево это описывали попутчики - мол, увидишь его, а оттуда и стены крепости видно. Вот это круг отпахал...
Но сейчас, выходит, рядом совсем.
Будто кто укусил, так резко охватила тревога: а монастырь-то, он цел? Ведь оттуда пришли...
И сразу второй укус, и едва не взвыл, осознав - а ведь они в крепость идут.
Решение не пришло, не созрело - оно просто в нем было. Чужие солдаты таятся, шагают осторожно, а он побежит напрямик, и всяко быстрее окажется у заставы. А там уже доберутся до крепости.
Сперва почти катился по склонам, но сообразил - если тут разобьется, толку от него никакого не будет. Беречь себя надо. И если, задохнувшись, без сил упадет, а сердце сгорит - тоже.
Сбавил немного скорость, порой позволял себе отдохнуть. Из-за каждого ствола стрелы опасался, но нет - чужаки двигались иной дорогой. И тропка снова нашлась, вела в нужную сторону.
Легкий дождик прошел, не закрывающий солнце - отдал остатки воды после грозы. Двойная радуга встала над верхушкой горы - оттеняла ее, темную, мохнатую.
Радуга - предвестник удачи, это с детства знает любой. Муху она окрылила; так и смотрел бы, не отворачиваясь, но пришлось
А еле видная тропа петляла, петляла...
Вскоре выбежал на дорогу, по которой из монастыря шел, и с которой сбился. Не обмануться - вот те самые ели-двойняшки, вершины у них приметные, будто друг с другом шепчутся. Солнце уже опустилось за них, ели стояли черные. Еще немного, и смеркаться начнет. В темноте будет куда страшнее, и снова можно сбиться с пути.
Дорога вышла к обрыву, начинала спускаться, огибая гору.
– Куда ты идешь?
– прошелестело сзади; Муха резко обернулся; какой-то человек стоял у склона, возле одной из елей; ветви скрывали лицо. Неблизко стоял, шагах в десяти, но веяло от него угрозой, и мальчик, решив не вступать в разговор, со всех ног припустил по дороге.
Холодные пальцы обхватили его запястье, мальчишка попытался вырваться - не тут-то было. Задыхаясь, он пытался сопротивляться - но боль в вывернутой руке не давала этого сделать, да и сил не осталось, все потратил в пути. Ощутил себя слабее котенка. Махнул ногой раз и два наудачу, надеясь попасть в того, кто держит - толку-то...
Гордость не позволяла кричать; а может, это разумней было бы, поднять шум?
– промелькнуло в мыслях.
Неожиданно его отпустили; едва не упал на траву, рукой шевельнуть не мог. Поднялся, покачиваюсь, обрыв был совсем рядом.
– Я спросил тебя, куда ты идешь?
Только сейчас, повернувшись, он смог увидеть того, с кем говорит... хотя нет, не его - только глаза. Угольно-черные, страшные, как яма для могилы на пепелище.
– Можешь не отвечать. Я знаю.
Затем перестал видеть эти глаза, человек отвернулся - и Муха ощутил, что летит.
**
Сверчки спорили друг с другом по обе стороны дороги, половинка луны светила достаточно ярко, чтобы человек с острым зрением четко видел пучки травы на склоне. Холодно было после дождя, хоть днем солнце уже пригревало. Звездная сеть раскинулась на все небо, и от нее тоже веяло холодом.
Лиани вслушивался в голоса леса, но часть его сознания была занята другим. Исчезновение следопытов, тревога, охватившая всех в крепости, странные звуки, слышанные одним из крестьян - будто перекликался кто. Поспешил рассказать на заставе, где был Лиани с проверкой. Сам туда вызвался, чтобы отвлечься, и с разведчиками пошел сам. Не должен бы, но уже столько раз нарушал порядки; а в лесу он как дома. Не бесполезен. Эх, не застава тут, одно название. Давно уже для вида, чтобы задерживать путников, предупреждать о них в Сосновой, если что.
И вот он в дозоре, пережидает ночь, чтобы утром двинуться дальше - в темноте следов не увидишь. Где-то неподалеку, ближе к границе с Мелен, живет сестра. А еще ближе - монастырь, где он оставил Нээле. Тревожно за них.
Все чаще снился дом, братья и сестры, и младшие, и старшие, которые уже завели свои семьи - будто бы все под одним кровом, как когда-то. Сны не были ни тревожными, ни особо радостными - просто жизнь, и просыпаться каждый раз было странно, словно ему добавили несколько лет или, напротив, стерли их из прошлого.