Кто сеет ветер
Шрифт:
— Напрасно, — сказала спокойно Эрна. — Ваша жена не помеха. Никаких заколдованных кругов нет… Я-то ведь не люблю вас!
Он нервно поежился, пронзив ее быстрым, колючим взглядом, но, овладев собой, продолжал твердо:
— Это неважно. Вы полюбите меня тоже. Я знаю… Вы чуткая женщина. В вас. есть японская кровь. Вы должны меня понимать. Мы станем вместе бороться за человечество, за братства народов. Историческая миссия нашей страны — спасти и собрать воедино всю Азию. На это у нас есть и право и сила… Вы знает© хорошо
Он на мгновение запнулся и продолжал пылко:
— Поймите меня!.. Вы такая великодушная, умная, вы не сможете идти против плана освобождения народов Востока от гнета белых. Вы будете моим другом и первым помощником. Будете жить в роскошной квартире, отдельно, Свободно… У вас всегда будут деньги, наряды, авто…
— Берете на полное содержание? — усмехнулась Эрна со злой иронией.
— О да! — пробормотал он решительно, не сразу уловив ее колкость. И быстро поправился: — О нет!.. Не содержанкой — любовницей!
Он растерялся, чувствуя, что сказал не то слово; хотел добавить что-то еще, но в это время из-за пальм, широко расставляя короткие кривые ноги и несколько высокомерно держа голову, вышел майор Каваками, видимо удивленный и даже встревоженный миролюбивым их собеседованием.
— Муж вашей сестры. Очевидно, за вами, — сказала Эрна, чуть поворачиваясь в сторону майора.
— Добрый вечер! — поздоровался тот.
Барон Окура, взбешенный появлением зятя, со сведенными в гневе бровями прошипел по-японски:
— Са-а!.. Следишь?… Продолжаешь?
— Совершенно случайно, — ответил майор без тени смущения или обиды, слегка прикрывая веки.
Эрна кивнула на пустое кресло. Она была искренне рада его приходу. Беседа вдвоем с Окурой начинала ее тяготить и даже пугать.
— Садитесь, Каваками-сан. В компании ужинать интереснее.
Пользуясь удобным моментом, она обернулась к Ярцеву и без стеснения крикнула:
— Костя, присоединяйтесь и вы к нам!
И вскользь добавила:
— Это друг брата… И мой!
— Вам со мной уже скучно? — усмехнулся криво барон, стараясь скрыть свое раздражение.
— Совсем нет, — ответила Эрна отчужденно. — Но вы не умеете говорить тостов. Вы слишком всегда серьезны… А какой же ужин с шампанским без тостов!
Ярцев любезно поклонился обоим японцам и сел рядом с Эрной. Она взяла свой бокал, коснулась его губами и, почти не отпив, сейчас же поставила обратно. На нее снова напала тоска, но уже не тихая, не голубая, а гнетущая и острая, как удушье.
В раскосых черных глазах седого официанта, стоявшего в нескольких метрах от столика, непроницаемо стыло спокойствие.
— Что же вы не пьете? — спросил барон.
— Рано налили. Шампанское
Окура с живостью протянул к вину руку.
— Дайте. Я налью свежего.
— А себе?
— Я выпью это, от ваших губ!
Он налил ей свежего вина, но в это время Ацума скользящим движением потянулся к оставленному бокалу.
— Я заменю, господин. Позвольте.
Окура загородил бокал локтем, едва не сбросив тарелку с вареными в рисе крабами на пол.
— Не нужно! — сказал он отрывисто.
Официант продолжал упрямо тянуться.
— Прочь… Как ты смеешь! — рассвирепел внезапно барон и, схватив вилку, ударил старика острием но руке.
Из желтой сморщенной кожи брызнула кровь, Ацума испуганно попятился.
— Фу, как жестоко! — воскликнула Эрна с негодованием. — Старик хотел услужить, сделать лучше… Оно же выдохлось. Стало безвкусным.
— Это вино от вас. Для меня оно лучше! — ответил Окура с мрачным упрямством, не глядя на официанта.
Каваками и Ярцев сидели на противоположных концах стола неподвижно и молча, как два посторонних, но зорких наблюдателя. Эрна подошла к официанту.
— Смотрите, у старика кровь! — крикнула она возбужденно. — Вы его ранили!.. Сейчас же перед ним извинитесь или я ухожу!
— Он сам виноват. Он не смел!..
— Не хотите?
Она поспешно схватила пачку бумажных цветных салфеток, не зная, чем унять кровь.
Окура, заметно остыв, строптиво пробормотал:
— Я дам ему денег. Ему это лучше, чем извинение.
Он протянул официанту смятую пятиненную кредитку, но Ацума не пошевелил даже пальцем.
— Спрячьте, господин, деньги, — сказал он угрюмо. — Простые люди привыкли, чтобы господа проливали их кровь.
— Царапина… Пустяки!.. Он не сердится, — вмешался с неожиданной суетливостью Каваками, беспокойно и подозрительно оглядываясь на помрачневшее лицо официанта и тотчас же отводя глаза в сторону.
Эрна тем временем вытерла кровь мягкой чистой бумагой, достала из сумочки свежий носовой платок и перевязала старику руку.
— Спасибо, госпожа, — сказал он чуть дрогнувшим голосом, не поднимая на нее взгляда. — Старая кровь сохнет скоро. Пусть господин барон пьет шампанское, которое ему нравится.
Каваками, увидев, что его шурин держит бокал в руке, уже собираясь его осушить, остерегающе крикнул:
— Нет! Нет!.. Это вино пить нельзя… Она подлила туда яд!
— Какая глупая шутка! — воскликнула Эрна, садясь рядом с Ярцевым.
Она брезгливо поморщилась, решив, что майор уже пьян и поэтому так неловко и грубо шутит. Но Ярцев сразу почувствовал провокацию. Дело было не в алкоголе. Физиономия и взгляд Каваками говорили совершенно о противоположном. Большеголовый коротенький офицер с костлявым лицом хищной птицы держался трезвее и серьезнее всех.