Кто сильней - боксёр или самбист? Часть 2
Шрифт:
Прохожий не стал проходить мимо, а резко свернул и быстрым шагом двинулся к месту конфликта. Советский военнослужащий предполагал просто и спокойно разрулить ситуацию на месте. Одно дело — втроём на одного, и всё будет совсем по-другому, если двое против трёх. Договоримся уж как-нибудь без мордобития... Один из троицы тут же развернулся и выдвинулся навстречу миротворцу, выкрикивая на ходу абсолютно незнакомые слова. Это было нетипично для немцев. Тут даже не было вопроса, аналогичного нашему: «Ты кто такой?» Были только явные угрозы на непонятном сленге...
Анализировать услышанное и отвечать на угрозы — было уже некогда. Немец размахнулся и с ходу попытался ударить кулаком прапорщика в голову. Боксёр контролировал расстояние
Немецкие сограждане сцепились между собой. Тимур остался один на один с самым здоровым противником, который уже стоял напротив. Мужик был высокий и жилистый, медленно подходил к Тимуру и держал левую руку за спиной. Боксёр встал в стойку и стал заходить с правой стороны. В голове мелькнуло: «Правша или левша? Надо было этого первым валить...»
При свете фонаря русский заметил, что правая рука и шея противника были в разноцветных татуировках. Советскому прапорщику уже приходилось сталкиваться на улице и на пляже с местными уголовниками с разноцветными татуировками по всему телу. У наших блатных тело было расписано только синими картинками и надписями. И Тимур с детства неплохо разбирался в татуировках и мог с ходу определить уголовный статус владельца этих нательных рисунков и обозначений. Здесь же всё было непонятно для загадочной русской души. И времени для разгадывания не было.
Кантемиров всем своим нутром чуял опасного противника, который медленно приближался и немигающим взглядом смотрел на руки боксёра. Немец дёрнулся вправо, занёс свободную руку для удара и вдруг левой, снизу, провёл дугу по направлению живота русского. В свете фонаря мелькнул клинок небольшого ножа. Тимур успел среагировать и закрыться блоком локтя правой руки. Руку обожгла резкая боль, и в голове мелькнуло: «Левша!»
Противник раскрылся, и боксёр просто и быстро двумя боковыми ударами левой заехал ему в глаз. Немец оказался мужик здоровый, мотнул головой, но всё же от неожиданности и резкости ударов выронил нож. Клинок со звоном упал на мостовую. Тимур быстро зашёл слева и, прекрасно понимая, что с этой стороны противник уже ничего не видит, ещё раз провёл «двоечку левой сбоку». На этот раз постарался достать челюсть. Мужик был высокий, нормального хука не получилось, был только лёгкий нокдаун. Здоровяк опять помотал головой, сделал шаг назад и отпустил руки. Ещё один удар, с широким шагом вперёд, левой прямой в челюсть. Взгляд немца поплыл, противник пошатнулся и опустился на одно колено. А Тимуру уже было не до дворовых этикетов, типа лежачего и сидячего не бьют. И уже было не до джентльменского бокса. А не хрен было ножом размахивать...
И советский боксёр раненой правой рукой от души, с шагом вперёд, на выдохе и со словами: «На, ссука!» провёл прямой удар сверху вниз в переносицу своего сидячего оппонента. Этот удар получился нормально. Нос хрустнул, брызнула кровь на мостовую и смешалась с кровью русского. А представитель немецкого уголовного мира с протяжным выдохом рухнул головой вперёд. «Ещё кровью истечёт...» — подумал Тимур и перевернул немца на спину. Отдышался, быстро оглянулся вокруг и, заметив выроненный нож, подобрал оружие за клинок и положил во внутренний карман куртки. Зачем прапорщик захватил с собой этот трофей, на тот момент он не думал. Эти действия были интуитивными и, как нам покажет время, правильными.
В этот момент напарник русского наконец-то одолел противника и погнал
Полицейские защёлкнули наручники на задержанных и вызвали по рации подмогу и скорую помощь. Прибывший второй полицейский патруль оказался знакомым советскому прапорщику ещё по инциденту у телефонной будки. Один из полицейских узнал Тимура и тут же воскликнул: «О, комендатур! Соколофф». Молодой немец рассказал сотрудникам правопорядка о нападении на него с девушкой. Полицейские после проверки документов у задержанных вдруг обрадовались и стали докладывать руководству по рации о захвате опасных преступников, находящихся в розыске. Тут прапорщику ещё раз повезло, так как довольные задержанием опасных преступников немцы не стали проверять документы у советского военнослужащего и оформлять протоколы на месте, а с благодарностью усадили его в карету скорой помощи и пообещали сами сообщить о конфликте в комендатуру.
Тимур не хотел такой огласки. Придётся объяснять командованию и особистам полка причину нахождения в столь поздний час у немецкого вокзала. И опять же челюсть и сломанный нос противников? Вдруг немцы сами на него в суд подадут? Нет, такой бокс нам не нужен…
Раненный русский попросил доктора немецкой скорой доставить его в советский госпиталь, в надежде, что сегодня ночью там будут дежурить кто-то из знакомых медиков. И в этот раз прапорщику вновь улыбнулась фортуна. На дежурстве оказался военврач родом из Челябинска. С доктором дежурил старослужащий сержант-фельдшер, который моментально врубился в тему. Рана оказалась неглубокой, обработали и зашили быстро. Тимур знал, что его будут искать и в госпитале, и в медсанбате. «Конспирация и ещё раз — конспирация!» Поэтому за риск и молчание дал твёрдое слово прапорщика ГСВГ подогнать под дембель фельдшеру часы «7 мелодий» а земляку — французские духи на Восьмое марта.
Хотя фельдшер и доктор сразу стали отнекиваться от такого шикарного предложения — мол, мы же здесь все свои, мы же всё понимаем, и будем молчать как рыбы в Эльбе. Но, по блестящим глазам медицины раненный пациент видел, что с таким подгоном он не прогадал и попал в десятку. А фельдшер от своего доктора знал, что начальник полигона слов на ветер не бросает, и предложил Тимуру заходить на перевязку без особого риска.
Прошли уже две недели после событий у Дрезденского вокзала, рука Тимура заживала хорошо, только чесалась постоянно, и фельдшер госпиталя обещал к концу сентября снять бинты. Активный поиск советского офицера по имени Вася Соколов, уложившего нокаутом трёх матёрых и здоровых немецких преступников и сдавшего уголовников прямо в городское управление полиции (именно так гласила молва в советском гарнизоне) постепенно прекратился. Так думал начальник войскового стрельбища Помсен. Он знал, что на построениях в частях гарнизона присутствовала полиция с тем немецким парнем по имени Пауль. И ещё Тимур узнал, что этот Пауль оказался сыном главного прокурора Дрездена.
Но, о чём не мог знать гвардии прапорщик Кантемиров, так это о том, что немецкая делегация вместе с представителями политотдела штаба армии периодически искали на построениях нашего офицера, которого руководство города решило наградить медалью и денежной премией. Сына местного прокурора тоже ждали медаль и премия, но все понимали, что награждать парня без советского офицера будет неправильно. Не по-советски. Поэтому Васья Соколофф был очень нужен немцам и замполитам, которые сильно желали поставить жирную галочку в своих отчётах. Поиск скромного советского офицера продолжался.