Кто сильней - боксёр или самбист?
Шрифт:
Миша сделал паузу, глотнул ещё пива и перевёл потраченную сумму в жидкую валюту:
— Представляешь, Тимур, я купил себе один тюбик немецкой ваксы стоимостью в две бутылки водки «Лунникофф» (каждая — 0,7 литра)! С ума сойти!
— А ты почему не ешь и не пьешь моего пива, товарисч прапорщик?
А товарищ прапорщик только слушал и улыбался. Жизнь входила в своё нормальное русло. С души камень упал! И Тимур просто предложил:
— Слушай, ротный, а почему мы с тобой, два нормальных парня, сидим и пивом давимся? А не махануть ли нам по стопарю весьма кстати упомянутой водочки «Лунникофф»? У меня пол фуфырчика в холодильнике стоит. А пиво взводному оставим!
И они маханули по сто! Потом ещё раз — по сто. Да
И вот в один прекрасный весенний день офицер после боевого заезда открыл окно, коротко и ёмко сказал всё, что думает по поводу только что проведенной стрельбы, и слишком резко (в сердцах сказал, болея за дело ратное!) закрыл окно. А стёкла в наших окошках были непростыми. Простые стёкла просто разлетались бы от боевых стрельб! И вот тяжёлое специальное стекло не выдерживает постоянных толчков, вылетает из рамы и падает прямо на голову одного из бойцов расчёта, построенных внизу вышки. В общем, солдата спас шлемофон на голове и твёрдая черепная коробка (и первое, и второе — самые лучшие в мире!). Стекло вдребезги, у солдата шишка и лёгкая временная контузия, даже в санчасть не обращался. И даже получил краткосрочный отпуск на Родину, видимо в качестве моральной компенсации за свою голову.
При смене всего оборудования на стрельбище заместитель командира полка по боевой подготовке майор Тасоев Ярослав Яковлевич приказал установить на центральной вышке и на вышке директрисы БМП по два мощных громкоговорителя, и сейчас офицер, ведущий стрельбу, подавал свои команды через микрофон (прям как конферансье на сцене). Слышно было далеко, и если днём офицеры ещё воздерживались от резких, но по-своему справедливых высказываний, то на ночных стрельбах все отрывались от души, и можно было услышать много витиеватых фраз, разносившихся эхом по всей округе. Иногда был высший пилотаж — заслушаешься...
Офицер с прапорщиком с удовольствием выслушали очередную тираду взводного, и пошли в темноту, каждый на своё служебное место: Тимур — на Центральную вышку, менять старшего оператора, а Михаил захромал на вышку директрисы БМП, заменить своего взводного. Ночь была тёмная... А жизнь была прекрасна и светла!
* * *
В отдельном небольшом и отдалённом гарнизоне группы советских войск в Германии, войсковом стрельбище Помсен, не было своего водопровода. Это была самая большая проблема солдат полигонной команды, так как вода была только привозной. Воду привозили в бочке из соседнего отдельного противотанкового батальона. Обычно одной бочки хватало на два-три дня. А в пятницу, перед баней и выходными днями, надо было обязательно успеть привезти эти две бочки. Процедура была отработана годами страданий без своей воды. Уже с самого утра дежурный по стрельбищу искал машину и договаривался с офицерами. Обычно брали дежурную машину с центральной вышки стрельбища. Было хорошо, если воду успевали привезти днём, так как бочка не была оборудована никакими специальными сигналами.
Однажды поздним осенним вечером гвардии прапорщик Кантемиров сам решил съездить старшим машины за водой. В те
В этот момент из соседней деревни Оттервиш ехал на своём мопеде «Симсон» местный пожилой учитель русского языка. И, как оказалось впоследствии, учитель этот был немного подслеповатый. Педагог катился медленно, удачно проехал по выставленному на асфальте знаку, чуть не сбил Тимура, который уже успел спрыгнуть с машины и пытался остановить мопед, размахивая перед ним руками и фонарём, и протаранил нашу бочку. Удар был несильный, но всё же немец упал и испугался. Прапорщик уже хорошо знал основы немецкого языка и, показывая на раздавленный знак (военное имущество!) и помогая пожилому человеку подняться, попытался объяснить немцу, что лучше для всех обойтись без дорожной полиции:
— Кайне полицай, камрад!
И, кроме того, пообещал потерпевшему в возмещение морального вреда (материального не было; мопед на ходу, а немец цел и невредим) привезти завтра прямо к нему домой несколько банок рыбных консервов:
— Фишь консерв. Зер гут!
Немец оказался тёртым калачом и попросил консервы прямо сейчас, не отходя от места ДТП. Он для убедительности показал три пальца и вдруг сказал на хорошем русском языке: «Три штуки, пожалуйста». Пока Тимур с немцем познакомились и повели оживлённый торг на пустой дороге, водитель завёл машину. Прапорщик показал на мерцающие недалеко огни вышек стрельбища и объяснил немцу, как проехать за ним прямо к казарме. Так и подкатили к домику казармы полигонной команды: ГАЗ-66 с прицепленной бочкой и почётным эскортом в виде одного мопеда «Симсон». Из казармы высыпались солдаты стрельбища, весело и с матом закатили бочку с драгоценной водой к себе во двор и стали с удивлением разглядывать незваного гостя. Пожилой немец по-хозяйски загнал свой мопед за ворота, поставил прямо возле крыльца домика казармы и, улыбнувшись, сказал на прекрасном русском:
— Здравствуйте, товарищи!
— Тамбовский волк тебе товарищ, — хмуро ответил оператор директрисы БМП и земляк Тимура, рядовой Басалаев Виталий, и спросил у подошедшего прапорщика: — Откуда этот немец взялся на нашем «секретном» военном объекте?
— Он теперь наш почётный военнопленный. Пытался с ходу совершить ночной таран нашей бочки. Не получилось. Вот пусть теперь фриц знает, что наши бочки — самые мощные в мире! Да шучу я, мы заглохли, а камрад просто ударился на своём мопеде о бочку. Немец вроде нормальный, особых претензий не предъявляет. Вон как по-русски шпрехает! Говорит — местный учитель. Скажи механикам, пусть его мопед посмотрят. И напоите пока его чаем, я сейчас переоденусь и подойду. Вымок весь, пока воду набирал.
— А я печенья напёк! — радостно доложил повар стрельбища Расим.
— Вот и покажи немцу своё азербайджанское гостеприимство, — улыбнулся прапорщик и пошёл свой отдельный домик переодеваться.
У начальника стрельбища всегда был свой запас рыбных консервов, которые он постоянно пополнял за счёт натурального обмена на доски и фанеру с начальниками складов или со старшинами рот. Наши рыбные консервы очень ценились у немцев, особенно килька в томате. Как говорили советские военнослужащие: «Это наша красная рыба». Начальник стрельбища в основном расплачивался этой рыбной валютой за расточку пил для пилорамы стрельбища. Да и что греха таить! Если набиралась целая коробка килек в томате, можно было всегда продать упаковку оптом по три марки за банку. А если поторговаться, то и по пять!