Кто сильней себя

Кузьмин Николай Павлович

Самое удивительное здесь, что с одного боку он был вроде отрицательный парень, а с другого — наоборот. Случалось, он хорошо влиял на товарищей своими подначками и придирками. Нарочно или нет, но он здорово помогал воспитателям. Вот, например…

Стоят однажды на веранде двое. Стоят себе и плюются — у кого длиннее полетит. А тут, откуда ни возьмись, Максим.

— Что, — говорит, — выясняете, кто из вас больше верблюд?

Он так сказал и пропал из виду. Его и в помине нет, а двое всё переживают и уже не хотят ставить рекорд по плевкам.

А в другой раз

другая парочка поссорилась из-за чего-то. Ну, дело ясное: приготовились драться на кулаках. Один кричит:

— Вот как дам!

Второй кричит:

— Попробуй! Сам улетишь выше дерева!

В это время подходит Максим и слегка вмешивается:

— Эй, погодите! Не начинайте. Всем интересно драки смотреть. Сейчас я сбегаю, позову людей, тогда уж приступите с удовольствием…

Он исчезает в сторону, а забияки моментально мирятся всем назло. Вот ведь приёмчик! Максим не уговаривал, не стыдил, но добился успеха не хуже самой Гали. Поразительно!

И всё-таки заодно с полезным он сплошь да рядом обыкновенно вредничал направо и налево. Многие ребята не любили Максима за это, и в этом хорошего мало. Но ещё хуже было другое: Максим сам не любил никого в отряде и долго никого не уважал.

Читать он научился в пятилетней молодости. В школе получал поэтому замечания, что не умеет по складам, а всё — как пулемёт. И он подумал тогда: какие же глупые вокруг люди. Между прочим, его папа тоже так думал и говорил, а про Максима говорил вслух, что весьма развитой, подающий надежды мальчик. Вот с тех пор и перестал уважать простых товарищей, которые бывали развиты не весьма. Правда, порядок в лагере Максим не нарушал, был вежливый и во всех мероприятиях участвовал, если Галя просила. Но если к нему подходили без всяких: «Эй, Максим, будешь в футбол?» или «Бежим с нами, дело есть!» — он каждый раз в таких случаях задирал нос и говорил: «Это не входит в мои планы. Вам бегать, баклуши бить, а мне надо умственно развиваться. Уж извините…»

У него и правда были собственные планы на целое лето. Они сочинили и разработали вместе с отцом. И даже записали на бумажке. Там стояли пункты 1, 2, 3… А всего было восемь. По пунктам деловой Максим хотел выучиться плавать в воде, прочитать два тома писателя Житкова и ещё многое. Ни у кого, конечно, такой замечательной бумажки не водилось, тут ничего не скажешь. И всё-таки ребята не завидовали Максиму. Очень скоро они перестали приглашать его с собой или в игру. Может, поэтому он и вредничал напропалую — с досады и обиды?

Как-то раз Надежда Петровна читала на прогулке «Денискины рассказы». Ребята сидели под деревом и слушали, кто не прочь. Потом все начали обсуждать прочитанное. А потом воспитательница что-то задумала и вдруг спрашивает Юлю Цветкову:

— Скажи нам, пожалуйста: а у тебя какое заветное желание?

— Пускай будет мир во всём мире! — как из пушки отвечает она.

— А у тебя, Люда?

— Пускай никто никогда не болеет и не умирает, — тоже мгновенно говорит Люда Набережная и спрашивает сама: — Вам нравится, Надежда Петровна? Хорошо я придумала, да?

— Очень хорошо, — говорит на это

воспитательница, но потом добавляет к слову: — А теперь давайте попроще. Давайте помечтаем, пофантазируем, почудим. Попробуйте-ка придумать что-нибудь волшебное.

Тогда одна тихая девочка Марина из четвёртой звёздочки и говорит:

— Если не будете смеяться, то лучше всего я превратилась бы в речку. Текла бы и текла. А по мне — красивые белые пароходы. А по берегам — деревья и красивые белые цветы. И люди в меня ныряют и пьют из меня. Всем хорошо, и мне тоже. Я большая-большая, вся такая солнечная, светлая, сильная…

Тут некоторые слегка улыбнулись, но не обидно. Вася Груднев прикинул, что можно отличиться, и говорит за себя:

— Хочу быть храбрым, чтобы ничего не бояться! Чтобы с Исаакиевского собора даже прыгнуть вниз…

— На асфальт, — вдруг ехидно добавляет Максим.

Вася, конечно, рассердился и поднял крик, что в воду прыгать. Но Максим его уже не слушал. Зато он прилежно слушал всех остальных и каждого поддевал без передышки.

— Хочу быть великаном. Хочу быть огромный и могучий, как столетний дуб, — пожелал Коля Смирнов.

А Максим ввернул:

— Ты и так дуб, только малолетний.

— Пускай заместо дождика капает лимонад! — размечтался Боря.

— Когда слипнешься, запоёшь по-другому…

— А я хотел бы на необитаемый остров. — Это Ромка Давыдов сказал.

Но Максим и ему не дал ходу:

— Всё ясно. Там двойки не ставят, красота!

В конце концов люди не вытерпели издевательства, заорали на Максима все сообща.

Тихая беседа под деревом превратилась в скандал и неувязку. Пришлось Надежде Петровне распустить ребят для игры на поляне. А с Максимом пришлось завести серьёзный разговор с глазу на глаз. Прежде всего воспитательница спросила:

— Ну, а у тебя, Максим, разве нет заветного желания?

— Есть, — ответил он. — Пускай бы эти тупицы поумнели.

— Ты думаешь, что главное в человеке только ум?

— Я в этом уверен.

— А доброта, честность, отзывчивость, смелость?

— Разве такие черты только у дураков?

Тут даже Надежда Петровна невольно замолчала. А потом, когда заговорила опять, Максим всё так же ни в чём с ней не соглашался. Смелости, что ни говори, у него хватало. И взрослых мыслей тоже, если воспитательницу ставил в тупик. А между тем он почему-то не мог понять самых простых вещей. Хотя бы про то, что обижает ребят и нервирует. Что без друга прожить на земле невозможно. Да и вообще, многого такого не понимал слишком заумный Максим…

Конечно, в душе у него было не так гладко, как на словах. В душе он вечно колебался и не одобрял свой характер почти каждый день. Но кто видел его странную заносчивую душу? Максима заносило и заносило на поворотах жизни, точно в гололедицу. Только не зря сказано: каждому овощу — своё время. Так и Максиму. Припало время, он тоже созрел и кое-что сообразил обыкновенно по-человечески. Сейчас узнаете, как это произошло…

Лунатик просит прощения