Кто сильней себя

Кузьмин Николай Павлович

— Будь по-твоему, — сказал волнуясь, но не подавая вида. — Я тебе докажу, раз на то пошло! Смотри.

С этими словами он приступил к великому испытанию. Причём только в шортах и майке, а в остальном почти голый. Вот ведь обыкновенный парень, но не дрогнул характером перед судьбой!

Труднее всего было ему сначала. Как на грех, главные ветки росли нелепо, метра через два от корней. Коля цеплялся за одни бугорки и мозоли на стволе дерева. Цеплялся так, что ногти трещали и кожа с коленок обдиралась чуть не дотла. Дважды он неудачно рухнул под смех своего издевателя. При этом, конечно, ушибся и расцарапал живот об кору. И всё-таки

с новой отчаянной попытки ему удалось достичь удобных сучков.

— Эй, Башка! — крикнул Коля оттуда. — Я забрался, ты видишь?

— Давай дальше, — посмеиваясь, ответил он.

Коля маленько передохнул и отправился в путь к вершине. Теперь дела пошли без помех, только иголки в глаза да смола липучая. Ну а ветки теперь торчали под каждый шаг — красота! Хоть стало страшновато на подъёме, зато радостно и гордо, что не струсил. Выше, выше! Коле даже захотелось что-нибудь спеть. Например: «Кто весел — тот смеётся, кто хочет — тот добьётся…» Уже лагерь сделался маленький, как на ладони. Уже ветер свистел в ушах и сосна качалась из стороны в сторону, будто корабельная мачта…

— Давай, давай, Плюшка! — орал снизу Головин.

Он был меньше букашки, но всё не унимался, бессовестный.

— Давай, толстячок, до последнего, а то не в счёт!

Можете представить, с каким замиранием сердца преодолел Коля верхние метры. Там гнулись сучки под ногами и вдобавок потрескивали. Оттуда на землю взглянуть — кружится голова… Но чего не сделаешь, чтобы оправдать звание октябрёнка! Чего не свершишь, чтобы отстоять свою честь!..

А потом Коля начал спускаться. Не думайте, это было не легче, чем по направлению к небу. Когда, перепачканный и расцарапанный под орех, он в конце концов очутился на твёрдой почве, тут у него подкосились ноги. Понятно, что от усталости. Понятно, как у матроса, который долго не ходил по суше. Но больше всего Колю сразил и ошеломил неописуемый факт. Жуткий факт! Это… Это — ни в какие ворота! В общем, Головина уже не осталось под деревом. Головин подло сбежал.

Тем временем Галя и Надежда Петровна ничего не ждали, не гадали, а просто присматривали за ребятами на игровой площадке. Они думали, что Коля разучивает буржуйскую роль в театре и потому здесь его нет. Но внезапно всё переменилось. Вдруг подлетел дежурный пионер по штабу и, выкатив глаза, поднял крик:

— Идите, идите, там вашего поймали! Идите к начальнику, он папиросы украл!..

Хотя тут была какая-то путаница, но Галя не стала тормошить дежурного расспросами. Она со всех ног понеслась прямо в штаб. В штабе оказалось невероятное зрелище, Галя такого не видела во сне… Посреди комнаты стоял залитый слезами Коля Смирнов, а по бокам — начальник, старшая вожатая, много дежурных из третьего отряда и в придачу лагерный шофёр. Взрослые были, конечно, в гневе и панике. Коля был в разорванной майке и в царапинах по всему телу.

— Ладно, не для себя, — горячилась старшая вожатая. — Я тебе верю, верю! Но тогда скажи: для кого? Кто тебя подбил?

— И не первый раз, — громогласно повторял шофёр. — Не первый раз! Позавчера тоже целую пачку увели…

А начальник, хватаясь за собственную голову, всё интересовался:

— Ты понимаешь хотя бы, что это — настоящее воровство? Ты понимаешь? Понимаешь?

Короче говоря, Колю обвиняли. Его обвиняли в том, что проник в кабину грузовика и стащил оттуда пачку папирос. Правда, она была не целая, но этого никто не учитывал. Не

считалось, конечно, и то, что дежурные перехватили его действия. Коля попался. Попался с поличным или наличным — не важно. А в ответ на допрос он только и мог навзрыд:

— Не бу… Бу-бу… Не я… Я не…

Ну, расписывать эту сцену нет надобности. Многим знакомо, как бывает, когда воспитатели допытываются, а виновник не в силах объяснить. Под конец Галя сказала, что сама разберётся дома, получила Колю в свои руки и быстро увела в отряд. Когда он пришёл в себя и перестал плакать, вожатая попробовала выведать тайну хорошим методом. Она спросила мягко и ласково, даже без упрёка в голосе:

— Коля, зачем ты это сделал?

Он не ответил.

— На спор, может быть? Или нечаянно попал в кабину и механически прихватил эти проклятые папиросы?

Коля молчал.

— Понимаю, ты не хочешь выдавать товарищей. Я и не требую этого, ябед не терплю. Но ты должен согласиться хотя бы, что был там не один.

Тут Коля посмотрел так, что Галя чуть не опешила. Никогда раньше она не видела у мальчика затравленных глаз. А вдобавок он спросил очень странное:

— Галя, для хорошего можно сделать плохое?

— Ты о чём? — изумилась она.

— Вообще…

— Нет, постой! Здесь что-то скрывается. Давай-ка поговорим конкретней. Ты приведи пример.

— Значит, и ты не знаешь, — сказал Коля и сник, будто тряпочный.

Так ничего у них и не вышло в смысле разговора. Спустя какое-то время Галя даже рассердилась, что всё впустую.

— Иди, — сказала Коле. — Не ожидала от тебя. Мне стыдно за тебя. Иди!

У него опять навернулись слёзы, но он прикусил губу зубами, сгорбился, как старый, и пошёл прочь без единого словечка. Не мог, ну не мог он признаться вожатой, что захвачена его октябрятская звёздочка и что из-за этого всё.

Потом был обед, где Галя неотступно следила за Колей. Потом был тихий час, и Коля умудрился с него убежать. Он снова встретил смертельного врага возле дачи первого отряда. Больших ребят спать среди дня почти не заставляли, и поэтому Головин сидел там под окном и как ни в чём не бывало играл в шахматы.

— Отдай! — по-прежнему начал Коля.

И Головин ответил с прежним нахальством:

— Отскочи! Не видишь, я занят.

— Отдай!

— Вот докончу, тогда поговорим.

Который сидел напротив за шахматами, вдруг поднял глаза и поинтересовался:

— Что ему надо, Башка?

— Ага! — закричал он в ответ. — Как проигрывать, так тянешь! Ходи, ходи, а с этим я сам разберусь.

Но Коля не стал дожидаться больше. Себя не помня от гнева и безвыходности, он совершил последний шаг. И вот он шагнул — и как поддаст ногой всю шахматную доску! Фигуры, конечно, вдребезги разлетелись. Противник Башки, конечно, обрадовался и объявил ничью. Потом он быстро ушёл, чтоб не возобновлять партию. И тогда Головин поднялся во весь верзилий рост.

— Ну, бей, бей! — крикнул Коля, умирая от страха. — Бей сколько влезет, всё равно не отстану и не уйду!

Он ринулся навстречу кромешным ударам. Он почему-то промахнулся и полез под удары вновь. Однако что могло случиться — не случилось. Головин завертел на все стороны головой и попятился, попятился…

— Ты что? Да ты что, сумасшедший? — бормотал при этом. — Никто не собирается тебя трогать, такого щенка. Тихо, тихо же! Чего взбесился?

Но Коля уже не владел своим покладистым характером.