Кто следит за Амандой?

Тейлор Дженел

Прежде чем Аманда сумела справиться с удивлением, в дверь снова позвонили. Однако на этот раз Аманда точно знала, кто это.

И она не ошиблась. Увидев Оливию, Айви рассмеялась:

– Ну ладно, думаю, нам всем любопытно, что там, внутри.

Оливия улыбнулась:

– Моя мать от меня не отстанет. Она меня уже раз сто спрашивала, удалось ли мне что-нибудь разузнать.

Айви снова засмеялась и сняла перчатки.

– Моя тоже, хотя об этом можно и не говорить, вы и сами прекрасно знаете. Ага, – сказала она, показывая на газету, – я эту чушь тоже читала. В юридической

фирме, наверное, вне себя от ярости и пытаются вычислить, кто из сотен их служащих, от адвокатов до обслуживающего персонала, кормится в этой газетенке. Среди их клиентов много знаменитостей, и им очень не понравится, что о конфиденциальных делах можно прочитать в этом бульварном листке.

Оливия кивнула:

– Я знакома с редактором, поэтому позвонила ему и попросила, чтобы они перестали печатать сплетни обо мне и моей семье. Думаю, что это больше не повторится.

– Хорошо, – сказала Айви. – Глупая поспешность со стороны газетчиков – предположить, что нам что-то досталось.

Оливия и Айви уселись в гостиной, перед ними стояли горячий чай и печенье с корицей, которое утром принесла Летти. Аманда взяла конверт с кухонного стола, принесла его в комнату и села в кресло напротив сестер.

– Мои нервы на пределе, – сказала Аманда. – У меня такое чувство, что, как только я открою конверт, назад пути не будет. Понять не могу, отчего это.

– Кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать, – ответила Оливия. – Есть много вещей, касающихся нашего отца, о которых я бы предпочла не задумываться. Боюсь, что с этим конвертом все не так просто.

– Но, может, все будет не так уж плохо, – сказала Айви, потягивая чай. От кружки поднимался пар. – Вам не кажется?

Аманда пожала плечами:

– В любом случае я рада, что вы здесь. Боюсь, что одна я бы не решилась его открыть. И кто, как не вы, сможет лучше понять содержимое, каким бы оно ни было.

Оливия и Айви кивнули.

– Ну, хорошо, – сказала Аманда. – Посмотрим, что тут.

Она открыла конверт, сделала глубокий вдох и достала из пакета обычный листок белой бумаги, на котором было напечатано что-то, напоминавшее по виду длинный перечень инструкций. Аманда перевернула листок. На обратной стороне было продолжение инструкций. Она заглянула внутрь конверта, нет ли там еще чего-нибудь. Нет, этот листок был единственным.

– Что там написано? – спросила Оливия.

– Я прочитаю вслух, – ответила Аманда, откашлявшись. – «Аманда Седжуик, моя средняя дочь, наследует городской особняк, расположенный вблизи Центрального парка на Западной Семьдесят четвертой улице, при условии, что она неукоснительно будет следовать следующим инструкциям».

Оливия ахнула:

– Этот особняк стоит миллионы!

– Моя мамочка с ума сойдет, – сказала Айви. – Насколько мне известно, у Уильяма было только три объекта недвижимости – городской особняк, дом в Мэне и небольшая сельская гостиница в центральной части Нью-Джерси. Недвижимость – это не его конек. Оливия права – он стоит целое состояние.

Аманда посмотрела на сестер. Непохоже было, чтобы новость их очень расстроила. На их лицах, скорее, отражалось... любопытство.

– Читай

дальше, – попросила Оливия.

– «Как изложено моим адвокатом Джорджем Харрисом, – продолжила Аманда, – Аманда должна в точности следовать моим инструкциям, в противном случае ее право на наследство потеряет законную силу».

– Не важно, какие там инструкции, кто узнает, следует она им или нет? – спросила Айви.

Аманда продолжила чтение:

– «Чтобы гарантировать соблюдение условий завещания, за Амандой будет установлено постоянное наблюдение».

Аманда испуганно выронила письмо, словно это была дохлая мышь. Листок с сухим шелестом опустился на коврик.

– За мной будут наблюдать? – повторила Аманда. – Постоянно?

Оливия и Айви переглянулись.

– Звучит жутковато, – сказала Оливия.

– Да уж, – согласилась Айви. – Мне это совсем не нравится, хотя бы потому, что я полицейский.

– Прочти дальше, – предложила Оливия. – Возможно, дальше последует объяснение, кто будет твоим сторожевым псом.

Аманда сделала глубокий вдох, подняла листок и продолжила читать вслух:

– «Аманде будет позволено допустить два отступления отданных ей указаний. В случае третьего нарушения условий право наследования потеряет законную силу».

– Отступления, нарушения? – переспросила Айви. – Какие, скажите на милость?..

– «Аманда должна переехать в особняк в следующую субботу, – читала Аманда. – Она должна пользоваться красной спальней, а детская ее сына будет в голубой комнате. До своего замужества она не должна входить в белую комнату».

– Это просто бред какой-то! – воскликнула Оливия. – А что это за ерунда с белой комнатой?

Аманда глубоко вздохнула.

– Мне вообще все это не нравится. Слушайте дальше. «Аманда должна прожить в особняке не менее месяца. В течение каждого из этих тридцати дней Аманда должна дважды в день в течение часа сидеть на коричневом кожаном диване в главной гостиной».

Оливия и Айви вновь переглянулись.

– Я в этом особняке была только пару раз, – сказала Оливия. – И на этом диване я сидела. Он стоит как раз напротив камина, над которым висит наша фотография.

– Я помню, как мы фотографировались в Мэне! – задумчиво произнесла Айви. – Тем летом мне было семнадцать. Каким гадким утенком я была тогда!

Аманда и Оливия рассмеялись.

– Мне всегда казалось странным, что отец держит эту фотографию в особняке, и именно в той комнате, где проводит так много времени, – сказала Оливия. – Зачем держать перед глазами портреты дочерей, к которым ты не проявляешь никакого интереса?

– Кто может понять Уильяма Седжуика? – ответила Аманда, покачав головой.

Она вновь посмотрела на письмо: дальше шли еще такие же бессмысленные инструкции по поводу того, что нельзя трогать, куда не следует заглядывать, а также некоторые юридические детали, полное имя и адрес адвоката Уильяма. Аманда положила письмо и откинулась на спинку стула, обхватив руками кружку с чаем. Она смотрела на своих сестер, обсуждавших странности отца, словно все это было в порядке вещей. Какая домашняя картина – три сестры беседуют за чашкой чая.