Кто стоял за спиной Сталина?

Островский Александр Владимирович

Во-вторых, из Курейки Я. М. Свердлов уехал не весной, а осенью 1914 г. ^{17} Поэтому если бы его переезд от А. Я. Тарасеева действительно был связан с переносом дома на другое место или его ремонтом, то можно было бы ожидать, что Я. М. Свердлов поселится в одном из названных выше домов вместе с И. В. Джугашвили. Однако от А. Я. Тарасеева Я. М. Свердлов переселился к Ивану Филипповичу Салтыкову ^{18} .

Точная дата переселения И. В. Джугашвили и Я. М. Свердлова от А. Я. Тарасеева неизвестна. Из воспоминаний

явствует, что это произошло «к Пасхе» ^{19} . Имея в виду первого из них, Анфиса Степановна Тарасеева уточняла: «Так он и прожил у нас до Страстной недели» ^{20} . В 1914 г. Пасху отмечали 6 апреля, а Страстная неделя продолжалась с 31 марта по 5 апреля ^{21} . Следовательно, И. В. Джугашвили и Я. М. Свердлов не прожили вместе даже месяца, и то, что они, покинув дом А. Я. Тарасеева, стали жить раздельно, не имело никакого отношения к переносу этого дома на новое место.

Невольно рождается мысль: не было ли это связано с конфликтом между ними? О том, что между ними действительно что-то произошло, прямо писал в своих воспоминаниях питерский рабочий Борис Иванович Иванов, который тоже отбывал ссылку в Туруханском крае и так передавал слова Я. М. Свердлова на этот счет: «По прибытии в ссылку я поселился в его хижине, но вскоре он не стал со мною разговаривать и дал понять, чтобы я освободил его от своей персоны, и я тогда стал жить отдельно от него» ^{22} .

Как явствует из письма Я. М. Свердлова Л. И. Бессер 27 мая 1914 г., к этому времени он и И. В. Джугашвили жили уже раздельно ^{23} .

«Со мной (в Курейке) товарищ… — писал он. — Мы хорошо знаем другу друга. Притом же, что печальнее всего, в условиях ссылки, тюрьмы человек перед вами обнажается, проявляется во всех мелочах… С товарищем теперь на разных квартирах, редко и видимся» ^{24} .

Об остроте произошедшего конфликта мы можем судить на основании других писем Я. М. Свердлова. 27–29 июня 1914 г. он писал жене: «Со своим товарищем мы не сошлись характером и почти не видимся, не ходим друг к другу» ^{25} . И это на станке, где было всего 8 домов. Возвращаясь к этому же вопросу в письме к жене от 16 ноября 1914 г., Я. М. Свердлов писал: «Ты же знаешь, родная, в каких гнусных условиях я жил в Курейке. Товарищ, с которым мы были там, оказался в личном отношении таким, что мы не разговаривали и не виделись» ^{26} .

Некоторые авторы видят причину конфликта в несовместимости характеров двух вождей партии большевиков ^{27} . Не отрицая роли этого фактора, в то же время нельзя не обратить внимание на то, что разлад между И. В. Джугашвили и Я. М. Свердловым по времени совпал с некоторыми другими событиями в Курейке.

Прежде всего имеется в виду резкое обострение отношений между И. В. Джугашвили и стражником И. Лалетиным.

«В мае 1914 г. туруханский пристав вынужден был после настоятельных требований товарища Сталина сменить стражника Лалетина,

на место Лалетина был поставлен Михаил Мерзляков» ^{28} . По воспоминаниям последнего, когда он в мае 1914 г. появился в Монастырском и предложил свои услуги в качестве стражника, то И. И. Кибиров заявил своему помощнику Ивановскому: «Вот и пошлем Мерзлякова в Курейку, а то административно-ссыльный Джугашвили настоятельно требует сменить его охранника, как бы не нажить греха» ^{29} .

Последние слова свидетельствуют о том, что взаимоотношения между И. В. Джугашвили и И. Лалетиным достигли угрожающего характера. И действительно, имеются сведения, что во время одного из столкновений со своим подопечным И. Лалетин ранил его шашкой ^{30} . Что послужило причиной обострения их отношений, остается неясным. Но вот как описывал один из конфликтов между ними Федор Андреевич Тарасеев:

«Как-то вечером весной 1914 г., — вспоминал он, — мы наблюдали такую картину: жандарм пятился к Енисею и трусливо махал обнаженной шашкой впереди себя, а товарищ Сталин шел на него возбужденный и строгий со сжатыми кулаками. Оказывается, в этот день товарищ Сталин сидел дома, работал и не выходил на улицу. Жандарму показалось это подозрительным, он и решил проверить. Без спроса ворвался в комнату, и товарищ Сталин в шею выгнал этого мерзавца» ^{31} .

Если вспомнить невозмутимость И. В. Джугашвили, которую отмечали даже его противники, то привести его в ярость мог не сам факт подобного появления, а то, что И. Лалетин стал свидетелем какой-то интимной сцены.

С учетом этого обращают на себя внимание слухи, которые когда-то циркулировали в эмиграции и нашли отражение в упоминавшейся выше книге Льва Нусбаума (Эссад-бея). В соответствии с ними, находясь в туруханской ссылке, И. В. Джугашвили совершил свой последний побег, который якобы был связан с романом, возникшим между И. В. Джугашвили и одной из местных девушек.

«Ночью, — живописал Л. Нусбаум, — она прокрадывалась к нему в избушку. Девушка делила с ним ночлег, ей нравился молчаливый мужчина с лицом, покрытым следами оспы… Но отец девушки узнал об этом. Топор, который сверкает в таких случаях, тяжел и остр. Сталин очень хорошо знал об этом. С первым же пароходом, который шел вниз по реке, он покинул Сибирь», но «через несколько месяцев он опять был в руках полиции и возвращен на прежнее место ссылки» ^{32} .

Насколько же заслуживает доверия приведенная версия? Мы уже видели, какие нелепые слухи готовы были поддерживать и распространять об И. В. Сталине его политические противники. Но в данном случае оказывается, что подобные слухи циркулировали не только в эмиграции, но и среди местного населения.

«В местах своей последней ссылки, — писал, например, Д. А. Волкогонов, — как рассказывал мне старый большевик И. Д. Перфильев, сосланный в эти края уже в советское время, у Сталина была связь с местной жительницей, от которой появился ребенок. Сам „вождь“, разумеется, никогда и нигде не упоминал об этом факте» ^{33} .